Тени над Эрдеросом. Рука со шрамом
Шрифт:
– Откуда ты это знаешь? Что связывает тебя с моей матерью?
– Это не твое дело, Назулдан, - категорично отрезала эльфийка.
– Ах, прости, что до сих пор не представилась, - сказала она спустя паузу более ласково.
– Я - Ennamael-Tateviq-Aji Avillen. И моя профессия - практическая магия.
– Это великолепно, Эннамаэль-Татевик-Аджи Авиллен, - улыбнулся Йорвин, - Но как мне тебя звать?
– Зови Эннамаэль или Энной. Так все мои знакомые люди меня называют.
– А что еще тебе известно о драконах? Сколько
– Слишком много вопросов, Назулданчик, - покачала головой Энна, поигрывая светлой прядью волос, - Мне самой кое-что любопытно узнать от тебя.
– Что-ж, спрашивай. У меня нет секретов. Расскажу все, что знаю.
– У драконов, заключенных в человечьем обличье остается печать силы на теле. Но ты - не обычный дракон. Ты - чудо света. Я хочу посмотреть на твою печать силы. Хотя, если для этого тебе придется заголиться, я не стану приставать.
– Думаю, сильно не придется, - ответил Йорвин, затем разделся до пояса. Пока он раздевался, Эннамаэль жадно лапала его глазами. Рунический шрам Йорвина во всю правую руку привел ее в прямо-таки детский восторг.
– Malgia ame Nalijia![2] Он прекрасен, Назулдан!
– восторженно лепетала Энна, осторожно водя пальцами по шраму на руке Йорвина и разглядывая его.
– Ну-ка, поверни руку вот так. Чудесненько!
– Он ведь означает что-то, не так ли?
– спросил Йорвин. Энна в ответ рассмеялась.
– Так странно слышать эти слова от тебя. Неужели мама тебе ничего о нем не рассказала?
– Нет. Мы с ней очень мало общались. Ни ее, ни отца я почти не знаю, поэтому родным языком не владею. Так ты знаешь, что он означает или нет?
– Знаю, - протянула Эннамаэль.
– На всеобщий, пожалуй, самым точным будет... Хаос.
– Хаос?
– переспросил Йорвин, как будто не понял, о чем речь.
– Ну да, хотя не совсем. Дословно на ваш язык это не перевести, но это примерно означает «опустошение за гранью дня и ночи». Драконы так описывают силу, которую не постичь умом и с которой не совладать. На языке смертных, я думаю, самым точным словом будет Хаос, хотя мое владение этим языком не столь обширно, и я могу ошибаться.
– Не прибедняйся, - с улыбкой сказал Йорвин.
– Ты отлично владеешь всеобщим. И говоришь почти без акцента.
– Что ж... Спасибо, - смущенно улыбнулась Эннамаэль. Йорвин подумал, что, возможно, не только людские женщины любят ушами.
Со двора в дом, поправляя штаны и отряхивая хвост, вошел Юрки. Увидев незнакомку, он замер подобно статуе от удивления и замешательства, переводя взгляд с Йорвина на эльфийку и обратно. Затем, некоторое время спустя, он отмерз и двумя звериными прыжками взлетел по лестнице и скрылся на втором этаже.
– Этот зверек - твой друг?
– изогнув тоненькие бровки, спросила Энна. Внезапное появление морферима ее не очень-то удивило.
– Не зверек, а друг. Прошу выбирать выражения. Их трое, и им нужна твоя помощь.
– Йорв,
– скрестил на груди руки Юрки, встав поперек дороги. У него за спиной Зуали зашевелилась под одеялом, а Эйнари оторвался от заколоченного окна, в которое уже пол-дня глядел через щели в досках.
– Остынь, друг. Я же вчера тебе все объяснил. Нам сейчас очень нужна помощь, а Эннамаэль может нам ее оказать. Она здесь, чтобы исцелить рану Зуали.
– Это так? Ты здесь чтобы исцелить мою сестру?
– строго спросил Юрки.
– Я могу это сделать, но не бесплатно, разумеется. Жить-то мне надо на что-то.
– Сколько ты хочешь?
– спросил Йорвин. Эльфийка на несколько секунд задумалась, затем сказала:
– Семдесят серебряных монет.
– Это дорого. Тридцать, - отрезал Йорвин.
– Ну ладно, шестьдесят.
– Не-а. Тридцать пять.
– Ха! Я-то думала, ты хочешь исцелить его сестру, - Энна мотнула головой в сторону Юрки, - Пошла я. Даже с нелюдями такими не хочу иметь дел.
– Постой!
– крикнул ей вслед Йорвин. Эннамаэль моментально развернулась, - Пятьдесят.
– Так и быть, - подумав, сказала Энна, не спеша поднимаясь по лестнице, - Но скупой ты, однако, барсук, Йорвин.
Эннамаэль пододвинула кресло ближе к изголовью кровати, на которой лежала Зуали, похрустела пальцами и сказала:
– Ну, что ж, лисичка моя несчастная, где у тебя болит? Показывай.
– Зуали, тихо постанывая, и цепляясь за руку брата, повернулась на здоровый бок раной вверх.
– Сейчас я тебя усыплю потому, что принудительное заживление тканей - вещь не из приятных, - сказала эльфийка, проводя ладонью над головой Зуали. Через минуту Зуали громко засопела, и можно было приступать к магии. Эннамаэль возложила ладони на бок Зуали вокруг места, где зияла уродливая рана так, что указательные и большие пальцы соприкасались, образуя правильный равносторонний треугольник. Эльфийка закрыла глаза, но лицо ее выражало высшую степень сосредоточенности. Магия начала работать. Рана стала таять и уменьшаться как кусок масла на разогретой сковороде. Зуали дергалась и постанывала во сне. Болезненные эффекты магии терзали ее даже там. Наконец, рана полностью растаяла, и на ее месте осталась лишь светлая проплешина, источающая тонкий парок. Эльфийка открыла глаза, тяжело вздохнула и откинулась на спинку кресла.
– Спасибо тебе, эльф, - поклонился Юрки.
– Я этого не забуду.
– На здоровье, лохматик, - ответила Эннамаэль, блеснув белыми зубами.
– Готово, - сказала она Йорвину, - Проснется - сможет калроман* нам станцевать. Раскошеливайся, Назулданчик, - Йорвин достал из кармана кошелек, отобранный у Дилио, высыпал несколько монет на ладонь, затем залез тремя пальцами в кошель, достал еще несколько монет и сунул их в карман. Чуть опустевший кошель протянул эльфийке. Та приняла его с выражением выполненного долга.