Тени Рентиана
Шрифт:
Гвардейки и гвардейцы у входа молча поклонились ей и расступились, пропуская во дворец, а Мия слегка улыбнулась уголками губ. К неискренности можно привыкнуть быстро, особенно если она становится едва ли ни образом жизни. Шаг за шагом, коридор за коридором, лестница за лестницей. Она не рассматривала роскошь дворца, и без того прилипшую к зрению за прошедшее время, не вглядывалась в лица проходящих придворных, которых машинально приветствовала, она желала видеть только Его Величество Базиля Алисона. Подходя к приемной, как назло сделанной на одном из верхних этажей дворца, Мия испытывала все меньше и меньше решимости, уверенности в своих силах. Но перед плотно
Блестящая ручка под пальцами плавно подалась вниз. Все, больше не было смысла скрываться. Она вошла очень быстро и сразу захлопнула за собой дверь. Громкий щелчок отрезал ее от всего, что происходило до этого — от Джетро, от дочери, от прошлой верной службы.
Его Величество Алисон сидел за большим столом, вольготно раскинувшись в широком кресле. Он растолстел за минувшие месяцы, и еще сильнее состарился. Или был таким всегда, а она за его добротой не желала видеть прогнившего насквозь человека? Сердце заколотилось снова, но уже не от тревоги, а от злости, граничащей с лютой ненавистью.
– Вирнета Гамильтон? — голос короля звучал спокойно, устало и отчужденно. — Что вы здесь делаете? Мне не доложили об аудиенции.
– Зато я докладываю вам лично, - отрезала Мия, направляясь к его столу твердыми шагами. — Я явилась для очень важного разговора, Ваше Величество.
Она низко поклонилась ему и достала листки из-за пазухи, швырнула этот смятый бумажный, замаранный чернилами сор, на стол. Камин в приемной не горел — король не мерз, а значит бумага не сгорит. В груди словно лопнула тонкая дрожащая струна — теперь Мия Гамильтон уже ничего не боялась.
– Это что вы такое себе позволяете?! — громовым голосом закричал король Алисон. — Вирнета Гамильтон?! Я требую объясниться!
– Как же легко вы меняетесь, - прошептала она хрипло и надломлено. — Нет, Ваше Величество, - с каждым новым словом голос креп, и дыхание становилось сильнее.
– Объясняться будете вы, слышите, вы, продавший душу Марениусу!
Тяжело дыша, Базиль схватил письма и пробежался по строчкам рассерженным взглядом. Глаза у него налились кровью, щеки побагровели — так Мия впервые увидела истинную суть своего государя. Даже если после появления Марениуса она самую малость сомневалась в его правдивости, теперь горькая правда стала печальной и скользкой явью.
– Кто дал тебе это?
– Тот, кто не оторвал вам голову, как вашему сообщнику! — голос нехорошо зазвенел от непролитых слез.
– Да как ты смеешь?! — сорвался толстяк на фальцет, и оттолкнул от себя стопку бумаг — они нелепо разлетелись по столу, некоторые свесились с него, будто человеческие фигуры наполовину в пропасть! — Я сделал тебя той, кем ты являешься сейчас, дал положение в обществе, хорошего мужа — хотя ты не стоишь ни единой из этих милостей!
– Теперь я смею все! — воскликнула Мия. — Не думайте, что вы всесильный! Вашей власти хватило только на отравление жены, ведь это сделали вы, так?! Чтобы самолично править…
– Молчать! Вы горько пожалеете о своих словах, вирнета…
– Марениус вам не поможет!
Вместо ответа король вскочил и неуклюже дернулся к висевшему на стене витому шнуру — неумело приделанному и оттого неудобному для толстых королевских пальцев. Он хочет, чтобы гвардейки выпроводили ее или вовсе арестовали, он хочет замять неудобную правду и избавиться от улик, но этого никогда не будет! Пусть ничтожество понесет наказание, во что бы то ни стало!
Злость — это огонь. Смертоносная, живая, горячая сила ярко-рыжего цвета, что вырывается из
Колдовской огонь быстр и жесток, но все же скор на расправу. Гибель свершилась, по ковру рассыпался серо-черный пепел — того же цвета, как душа Алисона. В сознании мелькнула ленивая мысль о выгоде Марениуса, не желающего убивать короля своими руками, но Мия тут же отбросила ее прочь. Нужно уходить. Убегать. Убираться.
***
Эдит Листон никогда не проходила мимо чужих бед, даже если те случались по ее вине, и потому, услышав крики в королевской приемной, немедленно метнулась туда. Две гвардейки и гвардеец помчались следом, хотя она им не велела, и, ворвавшись в комнату, все узрели гору пепла на роскошным ковре. В прохладном воздухе стойко витал запах гари и тлена.
– Что произошло? — засыпали Эдит вопросами. — Это король? Его Величество скончался?!
– К моему великому сожалению, - бесцветным голосом отозвалась девушка, разглядывая обрывки темного бархата и горелые ошметки, недавно бывшие бумагой, - именно так и есть.
– Но что произошло? Пожар?! Здесь ни свечей, и камин пустой…
– Нет, уважаемые, - отрезала Эдит, скрипнув зубами, потому что от потомицы Великой Матери никогда ничего не скрывается. — Это сделала Гамильтон.
Глава 38. Мия Мелтон. Огонь и вода
Ловушка захлопнулась сразу, и глупо было даже допускать мысль, что будет иначе. Убийца короля не могла скрыться от стражи, особенно если те услышали дикие крики Его Покойного Величества, но она могла попытаться это сделать. Мие оставалось лишь шмыгнуть прочь к широкой лестнице — от королевской приемной в просторный пустой холл, холодно поблескивающий мрамором. Под ноги бросился алый, будто кровь ковер, а собственные шаги показались самым громким в мире топотом. Впрочем, топот вскоре раздался еще и за ее спиной — за Мией гнались.
— Вирнета Гамильтон! Именем короны, вы арестованы. Я приказываю вам остановиться! — грохнул за спиной мужской голос. За ним последовал немедленный выстрел.
Но пуля не вошла ей в спину или плечо, лишь угрожающе просвистела мимо.
Думать, соображать, анализировать и бояться было некогда, она позволила застать себя врасплох и слишком поздно ушла, а может, ее слишком быстро заметили. Уже неважно и неинтересно. Мия мчалась со всех ног, не разбирая дороги, и не заметила, как с разбегу врезалась в знакомую стройную фигуру. Перед глазами мелькнули выбившиеся из-под шляпы ярко-рыжие волосы, а потом Эдит Листон толкнула ее к перилам и скрутила руки за спиной. Все закончилось очень быстро и очень просто - кому какое теперь дело до того, что они прежде были лучшими подругами? А теперь одна поведет вторую на плаху. Сопротивляться, однако, не хотелось, да и было лишено всякого смысла, ведь подоспели гвардейцы и гвардейки — не меньше десятка. Все они были сильны, вооружены и хорошо обучены, а значит, пристрелят убийцу в упор, если той вздумается бежать.