Тени теней
Шрифт:
Мама мало рассказывала про отца, поэтому сейчас я слушаю очень внимательно.
– Боятся детей, но ведь не настолько, чтоб прям из города убегать, – говорю. – Тут какие-то другие причины должны быть.
– Может, и другие, – не спорит мама. Она никогда со мной не спорит. – Но откуда теперь узнать?
– А почему ты сразу не узнала?
– Обижена была и расстроена. Когда ты обижена, редко бывает желание вникать во все нюансы. Хочется послать всех. Хочется, чтоб все отвалили.
Это очень грустно, когда люди вот так расстаются
– А я с Максом Багровым сегодня пойду гулять, – говорю, чтобы сменить тему. Грусть сидит где-то внутри тяжелым серым камнем, и его очень хочется выбросить.
– Это красавчик, про которого ты говорила?
– Да, он.
– Так это свидание? Дать тебе мой серебряный браслет?
***
Мы сидим на скамейке в парке, над головой тяжелое небо стального цвета, а под ногами необъятная лужа, где это небо отражается. Там же, в луже, видны застывшие кругом деревья с желтой, красной и оранжевой листвой. Когда налетает порыв ветра, листья срываются и кружатся над нами. Если сказать себе, что это некая осенняя романтика, то вполне можно наслаждаться.
Макс рассказывает что-то про волейбол, про своих друзей, а я задаю все новые и новые ничего не значащие вопросы. Мама научила, что люди любят рассказывать о себе. Если проявишь заинтересованность, когда человек рассказывает о себе, ты однозначно ему понравишься.
Поэтому я без устали задаю вопросы Багрову. Когда ты решил заняться спортом? А каким спортом занимался раньше? А почему именно волейбол?
Он достает сигарету, и я спрашиваю, почему он решил начать курить.
– Спортсмены же не курят, – говорю.
– Ну так я же и не спортсмен, – усмехается Макс, выпуская в прохладный осенний воздух струйку дыма. Я не люблю запах сигарет, но запахом сигарет изо рта Макса готова дышать хоть круглые сутки. – Просто в школьной команде играю. Я ж там в качалку не хожу, на Олимпийских играх не выступаю.
– Все впереди, – отвечаю я, думая, чего бы еще спросить.
Макс красивый, но совершенно прозрачный и плоский. Как вот эта самая лужа под ногами, только если бы она была чистой и лежала где-нибудь в лесу, среди ягодных кустов и деревьев. Все дно видно, ничего скрытого. Пустая бессмысленная красота.
У меня мерзнут руки, я тру их друг о дружку. Багров замечает это и накрывает своей большой ладонью сразу обе мои. Тут же становится тепло. Смотрю, как он в очередной раз затягивается, смотрю так внимательно, будто это интереснее всех сериалов в мире.
Что еще спросить?
– Когда ты пропал, – говорю, – что подумали другие?
– В каком смысле?
– Ну, твои друзья и знакомые, какие у них были предположения? Куда, по их мнению, ты исчез?
Это очень серьезный вопрос, на самом деле. По ответу можно многое узнать о человеке. Взять вот Мишу Сажина. Говорит, все решили, что
– Пацаны думают, что я с девчонкой какой-нибудь на даче у родителей зажигал, – говорит Макс. – А мама думает, что я на даче у кого-то из пацанов с девчонкой какой-нибудь зажигал.
Да уж.
– А твои что думают?
Я отвечаю:
– Мама думала, что меня убили или взяли в рабство. Или еще что-то из того, что с девушками делают в криминальных передачах по телеку. Родители всегда так думают. А друзья… Наверное, что тусила где-то.
И правда, чего там Ирка навыдумывала? Я же ведь так у нее и не спросила, только предполагала.
– Интересно, где мы были на самом деле, – говорю.
Макс усмехается и сжимает мою руку крепче. На запястье негромко звенит мамин браслет.
– Что же ты все никак забыть об этом не хочешь? – улыбается Багров. – Надо жить сегодняшним днем, а сегодня мы вот с тобой сидим здесь, и мне все это очень нравится. Не хочу думать про эту муть с исчезновением.
Таю как мороженое и цвету как роза. Пытаюсь осторожно погладить Макса по его большой ладони, но браслет расстегивается и падает на тротуар, почти в лужу. Приходится за ним наклониться.
Там, в луже, мое отражение, и чье-то еще. Кто-то стоит у меня за спиной, темный и неразличимый как тень. Оборачиваюсь, никого нет.
– Ты что? – спрашивает Багров.
Снова смотрю в лужу, но в этот самый момент Макс бросает туда окурок, и по воде идут круги ряби, превращая отражение – все эти оранжевые листья, серое небо и тень у меня за спиной – в грязное месиво красок. Терпеливо жду, когда рябь уляжется, но тут начинается дождь. Капли бьют по луже, и она уже вообще ничего не может отражать.
– Ты что? – повторяет Макс.
Я выпрямляюсь, в голове тихонько звякает тревожный колокольчик. С чего это вообще главный школьный красавец позвал меня на свидание? Он ведь даже не замечал меня до исчезновения. А тут раз – и позвал. Странно это. Как и вообще все, что происходит после возвращения.
Я никому не могу доверять.
Макс начинает снимать с себя куртку, чтобы прикрыть меня от дождя. Набрасываю на голову капюшон.
– Я домой пошла. Голова разболелась, – говорю.
– Проводить?
– Нет. Иди, пока не промок.
Разворачиваюсь, кеды шлепают по мокрому тротуару. Эта тень за спиной никак не выходит из головы. Наверное, просто показалось, но на фоне всего творящегося вокруг убедить себя в этом будет сложно.
Теперь я не засну.
Глава 3
Когда подхожу к школе на следующее утро, у входа на территорию машина скорой помощи. Рядом – толпа глазеющих школьников. Подхожу ближе как раз в тот момент, когда два крепких медбрата выносят носилки с чьим-то телом. Поднимаюсь на цыпочки, чтобы увидеть поверх любопытных голов.