Тени тянутся из прошлого
Шрифт:
– Уводишь разговор в сторону, сопляк? – Ширики тяжело вздохнул, но не разозлился, хотя повод был. – Да, есть еще кое-что. У меня три десятка рабов подошло к пенсионному возрасту. А ты, кажется, нашел применение таким ребятам.
Предсказуемо. Нет границ жадности человеческой! И для представителей расы нэси это утверждение более чем справедливо.
Когда раб делался беспомощен и терял способность работать, его спроваживали на пенсию. Бывший владелец выделял ему жилье в бедняцком квартале и небольшое содержание.
И все же необходимость содержать состарившихся рабов удручала многих владельцев. Им затраты казались лишними.
Охитека решил проблему на своих предприятиях кардинально. Беспомощный раб отправлялся в фармлабораторию, чтобы сослужить последнюю службу: стать материалом для опытов. Справедливости ради следовало признать и то, что если раб выходил из лаборатории живым, свое содержание он таки получал. И было оно куда весомее, чем то, на которое обычно мог рассчитывать состарившийся раб.
– Всего-то три десятка? – деланно удивился он. – Небольшая партия. Присылайте, разумеется. Я распоряжусь, транспорт встретят.
– Хм, - Ширики замялся. – Кое у кого из моих знакомых тоже имеется… товар.
– Прекрасно! Приму по символической цене, - Охитека кивнул. – Чем больше партия – тем ниже стоимость приема!
– Погоди, - тесть моргнул. – То есть – ты намерен брать плату за то, что примешь рабов?
– Само собой! Такие услуги не бесплатны. Это для вас, из глубочайшего уважения к вам, я делаю исключение! В конце концов, вы – отец моей жены, дед моей дочери.
– Ага, - Ширики кивнул. – Скажи, а что за прок в таком случае отдавать рабов? Их намеревались продать по сходной цене.
– Право владельцев, - хмыкнул Охитека. – Пусть продают. По сходной цене. Покупатели, я думаю, найдутся.
– Насмехаешься, - протянул тот. – А что за прок? Оставить убыточных рабов при себе или отдать тебе на переработку – в обоих случаях расходы.
– Во втором случае расходы будут меньше. Существенно меньше.
Ширики осуждающе покачал головой. За последние восемь лет выбор дочери его изрядно разочаровал. Если изначально он одобрил их союз с Ловеллой – то теперь явно сожалел о своей недальновидности.
Охитека помимо собственной воли стал настоящим революционером, взболтавшим тихое консервативное сообщество крупных дельцов на трех континентах.
Смешно, если задуматься. Он несколько лет бегал по собраниям социалистов и анархистов, ссорился с отцом. А теперь, сделавшись крупным капиталовладельцем, внезапно оказался в стане неблагонадежных лиц. По крайней мере, в глазах олигархов старой закалки – таких, как его тесть.
– А по поводу свертки ядерных проектов я тебе так скажу, - заговорил снова
– Зря, - заметил Охитека. – Потому что я не оставлю этот вопрос. И не успокоюсь, пока не добьюсь максимальной свертки. В идеале – полной. И выиграет в этих переменах тот, кто раньше сориентируется и перестроит свое дело. Можете думать обо мне что хотите – но меня учили, что семья – это главное. Поэтому я и ставлю вас в известность. Чтобы дать время.
– Ничего у тебя не выйдет, - судя по тону, Ширики вышел из себя.
– Выйдет, - отрубил Охитека. – Это – вопрос общей безопасности. А значит – и нашей безопасности. И благополучия.
– Хвоста медузьего тебя волнует безопасность и благополучие! – рявкнул тот. – Ты думаешь о наживе. О том, как наваришься, когда ядерная промышленность на трех континентах рухнет!
– Господин Ширики! – Охитка всплеснул руками. – А кто мешает вам навариться на том же самом?
– Быть может, соображения чести? – тот сверкнул глазами. – Совести.
– Чести и совести, - протянул нэси, покачал головой. – Знаете, я в последнюю очередь ожидал услышать что-либо подобное от собрата по расе, - сознался он задумчиво.
И моргнул в недоумении, когда Ширики с искаженным от бешенства лицом вскочил, опрокинув с грохотом стул.
Из-за этого грохота оба собеседника не сразу обратили внимание на топот и рыком распахнувшуюся дверь.
– Деда! Ты стул уронил! – сообщил громкий голосок.
Ширики замер, как был – возле стола, согнувшись и держась обеими руками за тяжелую столешницу. Охитека обернулся к двери, в которой застыла худенькая фигурка.
– Алита! – воскликнул он. – А ты умеешь эффектно появляться, - усмехнулся слегка.
– Папа! – дочка подбежала, запрыгнула на колени. – Ты почему так долго возился на своей работе? – строго осведомилась она, ухватившись крепко обеими ручонками за ворот.
– Я возился, потому что работа не ждет, - он вздохнул. – А почему ты не спишь?
– А я не сплю, - она запнулась. – Потому что работа не ждет! Вот так! – припечатала, нахмурив светлые бровки.
– Получил, почтенный господин Охитека? – с ухмылкой проговорил опомнившийся Ширики, поднимая стул и усаживаясь на место. – Своим же оружием, и так тебе и надо!
– Пусть пользуется, - хмыкнул Охитека, осторожно целуя дочь в макушку. – Ей можно!
– Сколько великодушия, - проворчал тесть, разом растерявший воинственный пыл. – Только вот что я тебе скажу: ни берестяницы твое показное великодушие не стоит! Ты подверг риску их обеих – мою дочь и внучку. Так что пока обе они побудут у меня. Даже не думай, что сможешь забрать! Реши свои проблемы. В кратчайшие сроки!
– Проблемы я решу, - пообещал Охитека. – И для этого мне не понадобится отказываться от планов, - прибавил он.