Теннисные мячи для профессионалов
Шрифт:
Сквозь гул моря откуда-то с киловой горы донесся странный звук — крик птицы или рык собаки. Один раз показалось, что со стороны веранды мелькнула тень. В саду? На самой веранде?
Было поздно. Около двадцати трех стукнула дверь, послышались голоса.
— Спокойной ночи! — говорили сразу несколько человек.
– Хотите, пойдемте к нам! Места хватит!
Денисов рассмотрел всех, когда они вышли на площадку у входа:
«Веда, ее муж. Мацей. Ширяева… Еще двое, те, кто был на пляже… — Он не заметил высокого, в очках, блондина, занимавшегося йогой. — Только свои пришли прощаться».
Вдова
— На следующее лето всех милости прошу ко мне в Репино.
Шурша кустами, компания спустилась к улице; брякнула невидимая, похожая на кладбищенскую, металлическая калитка. Свет на крыльце и на веранде погас, но зажегся в окне с решеткой, задернутой шторой изнутри.
Еще раз голоса раздались внизу, но уже с другой стороны -у спасательной станции. Возгласы, смех.
«Задним умом всегда легче объяснить происшедшее. — Денисов поймал себя на том, что весь день подгонял события, выстраивая некую общую схему. — Куда труднее предугадать…»
Он заранее решил, что останется здесь.
Свет в решетчатом окне горел недолго. Наступила темнота, наполненная гулом моря, — слышимая и зримая одновременно.
«Ланц считал, что эти люди на даче, хозяева и гости, выдумали непростую красивую игру, зная правила, легко и непринужденно играли ее долгие годы, незаметно для себя становясь профессионалами. Но кто-то, должно быть, как это бывает, играл без правил. — Денисов знал об этом как розыскник. — Жестко, с ясной целью».
Время ползло медленно. Денисов вспомнил дождь, шедший все эти дни в Москве, пока занимались делом Волынцева, стекавшие с пронзительно высвеченной платформы потоки воды — казалось, они журчат и сейчас; взгорбленный над неподвижным мертвым телом брезент… Стоило ему об этом подумать, и сразу, словно в калейдоскопе, начали мелькать лица, события — Бахметьев, Королевский, супруги Сазоновы, у которых Волынцев ночевал в Москве, слуха коснулся незнакомый напевный голос по аппарату прямой связи «пассажир — милиция»: «Пусть носильщик расскажет про оружие…» Последним память зафиксировала белесые напряженные глаза Салькова, когда он, Денисов, поверг его в смятение, предположив: «Пистолет у тебя? Ты подобрал его на платформе? Рядом с трупом?»
Дача была деревянной. Время от времени в ней раздавались таинственные звуки. Скрипнула половица. Флюгер. Снова стало тихо. Со стороны кафе принесло запах котлет. Тявкнула беззлобная коктебельская шавка.
Денисов напрягся, правая рука его бесшумно скользнула под мышку к кобуре. На горку поднимались, прошли под откосом. Что-то невидимое коснулось калитки, в которую Денисов вошел, через секунду она отворилась. Человек прошел рядом, тяжело, едва не задев. Исчез в темноте.
Ситуация, описанная Ланцем, повторилась.
Кто-то спустился к дому, пнул лежавший на крыльце канат. Скрипнула незапертая дверь мастерской. Изнутри словно подали знак: царапнуло стекло.
Денисов начал бесшумно спускаться. Неизвестный отошел к убранному решеткой окну комнаты художницы, теперь он был рядом, тяжелый, высокого роста. Денисов услышал его прерывистое дыхание. Внезапно человек замер, он что-то почувствовал. Под ногой Денисова хрустнула ветка.
В ту же секунду раздался
Когда Денисов выскочил на улицу, все было тихо. Мерно шумело море. У калитки валялся желтоватый, из плащевой ткани пояс, Денисов на бегу подобрал его.
Происшедшее не заняло и пяти секунд. Слева тянулась безлюдная, слабоосвещенная на всей ее протяженности улица Десантников, справа была набережная — темная в начале и залитая светом впереди, за калиткой Дома творчества.
Денисов выбрал набережную, черно-белую ее часть. Он бежал легко. Удары невидимых волн чередовались с движением балласта: камни на пляже скрипели, обдирая друг друга, словно уплотняемые щебнеукладчиком.
Он рассчитал верно: калитка Дома творчества была заперта, но бабуся бодрствовала:
— Седни последний день! Так и быть! — Она выдернула пробой.
Не разбирая дороги, касаясь невидимых голубых елей, сирени, вечнозеленого букса, через клумбы с благоухающими в ночи глициниями, как вихрь Денисов промчался к центральным воротам, выскочил наперерез.
Дальше бежать не пришлось. Высокий, в очках, блондин в светлой куртке, то и дело оглядываясь, вылетел прямо на него.
— Милиция! — крикнул Денисов. Он узнал человека, которого преследовал, по желтоватой плащевой ткани на куртке.
Бежавший остановился.
Это не был ни Николай — родственник художницы Роша, ни один из тех, кто с вечера приходил на дачу вместе с Ширяевой и Ведой.
Денисов видел его впервые.
X. «МИНУС ТКАНЬ…»
Салькова увели. Но Денисов уже знал, что попал в точку, когда спросил:
— Пистолет у тебя? Ты подобрал его на платформе? Рядом с трупом?
— Что ты, Денис! — Под едва заметным белым пушком лицо Салькова слегка побагровело. — Тебе-то уж я бы сказал!
Носильщика допрашивал следователь. Был самый момент снять трубку, набрать номер Лины; она, наверное, все утро ждала звонка — Денисов так и не выбрал времени позвонить.
«Так закрутило с вечера…» — приготовил он первую фразу.
Проверка ночной гостиницы в парке отстоя поездов дальнего следования на Каланчевке, переезды, разговор с Олегом Степановым, видевшим, как носильщик на платформе следил за погибшим; сигнал по аппарату «пассажир-милиция», неудачная поездка с Ниязовым на квартиру Салькова, а потом более успешная в Прокуратуру СССР в поисках свидетельницы, приезжавшей просить за мужа… -не верилось, что все это произошло в считанные часы, а с момента обнаружения трупа на вокзале — всего чуть более суток.
За дверью кабинета послышались голоса — оперативники из группы по борьбе с кражами поднимались к себе: проверка ячеек автоматической камеры хранения ничего не дала -Денисов уже знал об этом, — портфель погибшего найден не был.
Денисов снял трубку.
Первой звонить мужу, который забыл предупредить, что не приедет ночевать, Лина считала унизительным.
За окном снова моросило, как все эти дни. Видимый кусок неба над платформами — от элеватора до крыши центрального здания — с самого утра выглядел грязно-серым, словно в нем не переставая мыли кисти.