Тео. Теодор. Мистер Нотт
Шрифт:
— Альбус, — ответил ему уже Бартемиус Крауч. — Прошу прощения, это я стал причиной некоторого недоразумения. Мне не спалось всю ночь, я переживал за судьбу бедняжки Берты Джоркинс, которая перешла из-за меня в отдел к Бэгмену — а потом пропала. Честно признаюсь, я напутал с координатами аппарации и оказался в лесу, а пока выходил, разнервничался. Всё в порядке.
Он оглядел студентов со своим обычным, высокомерным видом. Дамблдор склонил голову на плечо.
— Я надеюсь, что это так, Бартемиус. Аластор, ты проверил, нет ли на мистере Крауче каких-либо вражеских проклятий?
—
Крауч шагал неестественно прямо, так, будто был на приёме у королевы. Его выражение лица Тео не видел, но готов был поспорить, что он смотрит вокруг высокомерно-презрительно, как и весь год. Покачав головой, Нотт было сделал шаг — но потом вспомнил, что именно так же, прямо в мозг из палочки, бил луч Империуса, которым Муди пытал его сокурсников.
Здесь явно было что-то не то.
***
— Профессор, могу я задать дополнительный вопрос?
— Конечно, мистер Нотт, — пропищал профессор Флитвик. — Но, если позволите, коротко! У меня занятие с седьмым курсом в другой аудитории.
— Я надеюсь, что не займу много времени, — благодарно кивнул Теодор. — У меня вопрос скорее теоретический… вербальная форма заклинания, она ведь нужна именно при его отработке, чтобы создать ассоциацию с достигаемым результатом?
— Не только, мистер Нотт, не только! Вербальная форма — результат изысканий магов-создателей, которая, с одной стороны, подходит по количеству слогов к артифмантическому уравнению конкретного магического действия, с другой стороны, служит однозначным определением этих чар, скажем, а с третьей — помогает их разучить! Я ответил на ваш вопрос?
— Не до конца, профессор! Ведь многие маги применяют магию, не произнося вербальную формулу. Получается, что можно сказать любую… чепуху, чтобы смутить своих противников?
— Ах, мистер Нотт! Прекрасный возраст, пятнадцать лет. Вы только и думаете, что о сражениях за сердца прекрасных дам! Чудесно. В основном маги используют безмолвно только те приёмы, к которым привыкли и которые у них уже ассоциируются с результатом и без словесной формы, и без палочки, и без рунного рисунка, если говорить про римскую школу магии. Я читал ваши выкладки в школьной газете в прошлом году — стоит отметить, вы отлично изучили ту тему для вашего возраста!
— Спасибо, професор, — Теодор почувствовал смущение от похвал Флитвика. — И всё-таки, если маг использует одни чары, а говорит название других…
— Это возможно, но только в случае, когда волшебник или волшебница делают это с полным сосредоточением. Вы говорите про ситуацию некоего абстрактного поединка — уверяю вас как лауреат множества турниров по всей Европе, что даже в тренировочном поединке на такую концентрацию времени нет. Мой вам совет, я помню вашу матушку и её упрямость в изучении отдельных тем, да… так вот,
Теодор задумчиво кивнул.
— Прошу меня простить, вынужден спешить. Если хотите, можете записаться на дополнительный курс Теории магии в следующем году, мы читаем его вместе с профессором Дамблдором для пяти- и шестикурсников. Разбираем там в том числе и такие нюансы. Всего хорошего!
Последние слова Флитвик говорил уже из коридора. Теодор подумал, что всё, что он наблюдал в течение года, свидетельствует об одном — профессор Муди в Хогвартсе если и был, то не всегда именно он представал перед студентами.
Об этом стоило поговорить с директором. Едва ли он был не в курсе, с другой стороны?
Глава 51
Во второй декаде мая мистер Крауч, о «сбое» которого никто из четверых посвящённых уже не вспоминал, объявил, что третье испытание для чемпионов будет представлять собой лабиринт со множеством препятствий, в центре которого будет находиться Кубок Огня. Портал, в который Кубок Огня будет зачарован, перенесёт победителя к трибунам перед лабиринтом, после чего состоится церемония награждения. При этом порядок входа в лабиринт должен был определяться числом набранных за первые испытания баллов.
Это вызвало разочарованное гудение со стороны французов, которые явно лишались возможности на победу: Делакур отставала от Крама и Поттера в два раза по очкам, и немногим меньше — от Диггори, которому оба испытания разве что немного не повезло. Само квиддичное поле тут же было закрыто для посещения «по просьбе Филча», и, конечно же, студенты после объявлений на ужине со всех ног ринулись на открытые куртины внешних стен и к окнам башен. Теодор и сам был среди них — впрочем, в сумерках ничего, кроме каких-то кустарников на газоне, которым быстро заросло песчаное поле квиддичного стадиона, было не разглядеть.
— Это же самый настоящий вандализм! — восклицал уже в гостиной старший Монтегю, оставшийся капитаном команды. — Они засадили всё поле травой, так теперь ещё и кусты вырастут в два человеческих роста! Нет, чтобы лес вырубить ради этого сраного… лабиринта!
В основном студенты-квиддичисты были с ним согласны. Те, кому квиддич был не так интересен, лишь потешались над страданиями поклонников спорта.
Артур на следующий день, шмыгнув, сказал, что Диггори уверен, что снова ничего не будет видно зрителям.
— Он рассчитывает на победу, и никто не увидит, как Сед обойдёт Крама и этого Поттера. Хоть волосы рви!
— Ну, Крауч не в себе последнее время, вряд ли мы могли бы рассчитывать на то, что он прислушался бы к нашим пожеланиям.
— А что с ним? Бут говорил, вы его встретили, но без подробностей.
Теодор попытался вспомнить детали, но ничего не приходило на ум.
— Ну… он перепутал координаты аппарации и продирался к замку через лес, и мы позвали ему на помощь профессоров, — протянул он. Как будто бы в этой истории было что-то ещё. — Это всё из-за недосыпа.