Тео. Теодор. Мистер Нотт
Шрифт:
Нотт гаркнул, так, что почувствовал, как глаз пронзает боль от перенапряжения. Студенты, кто мог, попятился назад.
— Я повторю ещё раз. Наш директор — мудак, который запустил ненависть по замку. Но теперь… теперь ненависть захлестнула каждого! Вы идиоты, если думаете, что проблему каждого из вас, каждого рода, каждой пострадавшей семьи решит возвращение Тёмного лорда. ВЫ ИДИОТЫ, если думаете, что всё будет по-прежнему. Включите голову!
Он обвёл взглядом ёжащихся младшекурсников, сверстников, старшекурсников, некоторые из которых хотели было ему что-то сказать,
— Я понимаю тех, кто хочет верить, что ничего не поменяется. Тех, кто верит в Визенгамот и Министра. Но это самообман. Фините! — путы на четверокурсниках спали, и оба, красные от смущения, поднялись на ноги. — Я не старший префект замка, пока что, но не желаю и слышать о том, как достойнейший факультет превращается в поле боя.
— Но он первый нача…
— Слиенцио! Я НЕ ЖЕЛАЮ слышать об этом! — его ярости не было предела. — Мы все — слизеринцы, и нам всем нужно быть едиными перед лицом угрозы. Кому не ясно? Вопросы!
— Нотт, — тихо, дрожащим голосом спросила Астория Гринграсс. — Так ты за кого?
Он перевёл тяжёлый взгляд на неё, и девочка умолкла.
— Я за магический мир, — тихо ответил он. — За то, чтобы дети из Лютного не умирали в девять лет, изнасилованные оборотнями. За то, чтобы мы развивались, а не стагнировали в девятом веке. За свободу магии и права старых семей. Но самое главное — я против того, чтобы маги убивали друг друга. Мы не должны быть врагами друг другу.
Гнетущая тишина, возникшая после его слов, вскоре сменилась шёпотом. Многие смотрели на него с опаской, иные — с задумчивостью, третьи, особенно младшекурсники, с каким-то затаённым обожанием. Семикурсники, было видно, побаивались ему возразить — а иные и вовсе кивали его словам.
Теодор убрал палочку в новую кобуру и прошёл вперёд. Студенты спешно расступились перед ним, и стихийное собрание факультета стремительно закончилось.
У самых дверей спальни его догнала Буллстроуд, схватившая его за локоть. Он обернулся, в её глазах стояли слёзы.
— Миллисента?
— Спасибо, что хотя бы ты мыслишь головой, Нотт, — она всхлипнула. — Моя мать магглорождённая, и…
— Не нужно слёз. Магия, вот, что должно быть нашим связующим звеном, магия первична, а чистота крови… это лишь следствие.
Буллстроуд кивнула и ушла обратно, а он продолжил путь к кровати, куда упал, не раздеваясь. Спонтанная речь вымотала его, забрала много сил, но это помогло ему действительно понять, какой же мысли так не хватало всё это время.
Чтобы стать успешным политиком, ему нужно было провозгласить силу магии. Магии, а не крови, магии, а не человечества и не веры в маггловское единство. Магии.
***
Патрули по вторникам у него с начала девяносто шестого стали проходить в одиночестве, но на верхних этажах Астрономической башни и башни Райвенкло. Собственно, первое в новом семестре как раз прошло во вторник после побега из Азкабана. Проходя по круглому коридору девятого этажа башни, где по словам Сайкса кучковались романтические парочки, он заметил за дверью на парапете одиноко стоящего человека. Дверь наружу, в звенящую январскую вьюгу, была приоткрыта, и он выглянул туда.
В
— Малфой, не боишься простыть? — окликнул он блондина. Тот повернулся к нему, и Нотт обомлел.
Бледное лицо Драко Малфоя было опухшим от слёз, глаза и веки были красны от ветра, сдувавшего слёзы, а губы, синие от холода, искажала постоянная дрожь.
— Импервиус! — Малфой стоял в одной рубашке под мантию, явно не от хорошей жизни.
— Зачем, — прошептал он.
— Что «зачем», Малфой?
— Зачем ты пришёл?
— Ты нарушаешь дисциплину, стоя здесь.
Ниже, в десятке футов, была крыша Больничного крыла, занесённая ещё не стаявшим снегом.
— Плевать на дисциплину. Мне на всё плевать.
Малфой и правда совершенно перестал учиться и делать задания к занятиям — казалось, он решил побить рекорд Крэбба, но даже так ему не удавалось спуститься на одну ступеньку с Винсентом.
— Послушай, Драко, — Теодор рывком развернул не сопротивляющегося Малфоя к себе, и схватил за оба плеча. — Если тебя тяготит всё вокруг, это не повод вести себя, как плакса Миртл.
— Я не плакса, — прошипел он. — Ты понятия не имеешь, что Он делает с моими родителями! Я живу в бесконечном кошмаре и слышу их крики каждый миг! Блядская тетрадка, которую отец потерял, убивает всех нас! Он убьёт нас!
К концу своих слов Драко сорвался на хриплый крик, а сорвав голос, всхлипнул, уронив голову на грудь.
— Тогда не терпи это, — спокойной ответил ему Теодор. Малфой не отреагировал, и Тео встряхнул его за плечи. — Слышишь меня? Перестань терпеть эти унижения. Покажи свой драконий нрав, Драко Малфой. Ты ведь можешь. Переступи через себя, пойди к Поттеру, предложи ему свои усилия. Подложи навозную бомбу в его ботинок, чтобы его разорвало в говне, в конце-то концов!
— Ты смешон, — тихо сказал Малфой. — Трясешься над магией, пытаешься что-то делать… всё бесполезно.
Он поднял голову, и в глазах была тоска.
— Он убьет всех, кто будет противиться его воле. Как только он поймёт, почему Поттеру удалось выжить, он сокрушит всех, и Дамблдора, и Макгонагалл, и Министерство, и Визенгамот… всех постигнет эта участь.
Нотт отпустил сокурсника.
— Если ты веришь в это, — ответил он ему, — ты уже слаб. Мы, маги, эгоисты по своей природе. Эгоисты, стремящиеся стать лучшими, даже распоследний барсук на самом деле такой. А вот фатализм… фаталисты — слабаки.
— Оставь свою философию магглам и старикам, — Малфой отвернулся и опёрся на парапет. — Тёмный лорд не станет слушать тебя, ему нужна власть, и он не остановится, чтобы её получить. Власть над своими рабами.
Нотт поборол желание сплюнуть. Ветер трепал волосы каждого из юношей, и Нотт обновил согревающие чары на себе и на Малфое.
— Я хочу сбежать во Францию, — признался тихо блондин. — Питер прислал издевательское письмо. У нас есть имение в Ницце, я мог бы учиться в Шармбаттоне и не думать ни о чём… Но тогда он убьёт моих родителей.