Тео. Теодор. Мистер Нотт
Шрифт:
— Да, точно, и младшие Лестрейнджи как раз в те годы поступили на Слизерин, преисполненные ненавистью к магглам и магглорождённым, — кивнул Флитвик. — Тяжёлые были ученики…
Его писклявый голос был пронзён такой грустью и облегчением одновременно, что Тео лишь подивился.
— Вы хотите сказать, что они пустили Того-о-ком-вы-поняли в свою библиотеку? — уточнил Уизли.
— Разумеется, — ответил за двоих Флитвик. — Я похоронил десяток учеников на рубеже прошлых десятилетий, сражённых проклятьями, которые до того видел лишь на тренировке бывших ковенцев Лестрейнджей.
— Ковен?!
— Ну, к концу войны с Гриндевальдом — пара семей, — вздохнул Флитвик. — Пранк. Робертс, кажется. Кто-то ещё осел в Британии, а так… сейчас едва ли не половина Европы начнёт кидаться проклятьями, едва зайди речь о таком.
— Кхм, — подал звук директор. — Увы, это дела давно минувших дней. Теперь, когда мы попробовали очевидный вариант, Биллиус, прошу взглянуть на суть этого ритуала. Может быть, что-то было в практике?
Уизли начал пристально разглядывать артефакт, поворачивая оба монокля под разными углами. Теодор не знал, что именно пытается сделать Биллиус, то есть — Билл, но явно видел, как под разными углами его очки немного меняли активизируемые чары.
— Похоже на какой-то славянский обряд, — наконец, признался Уизли. — Я не работал с таким сам, всё-таки четыре года в Египте, но в Гринго нам рассказывали про Kos Chey, который создавал ловушки и прятал за ними свои артефакты бессмертия.
— Я тоже слышал об этом, — кивнул Флитвик так, что с него чуть не слетела маска. — Этот маг даже назывался Бессмертным за то, что создал достаточно артефактов, позволявших ему вернуться после смерти.
— Похожая история на наш случай, — добавил Уизли. — Он точно вернулся, директор?
— Билл, вы же знаете, что случилось с вашим отцом.
Билл скривился, но промолчал. В три палочки они начали применять различные чары, предназначенные для взлома или разрушения, но достигли лишь того, что один из малых сапфиров треснул.
— А можно ли, как вы думаете, перенести проклятье на другой предмет? — спросил Тео в передышку. На новых часах, которые он заказал себе сам на Рождество, время приближалось к ужину.
— Проклятье — можно, — задумчиво ответил Билл. — Для этого нужно провести ритуалы, но мы не можем так рисковать. Вообще, поскольку это магический артефакт, то гарантированно его можно уничтожить проклятьем Пожирающего пламени…
— Это диадема Ровены Райвенкло! — воспротивился Флитвик. — Я не позволю её сжигать Фиендфайром! Возмутительная идея, Уизли! Как вам в голову такое пришло!
В обсуждении прошло несколько минут, пока Дамблдор не призвал к себе вновь Распределяющую шляпу. Едва он одел её себе на голову под нахмуренными взглядами Уизли и Флитвика, она буркнула что-то про время, а директор, засунув под тулью руку, достал оттуда меч Гриффиндора.
Флитвик тут же разразился причитаниями. Меч был одним из именитых артефактов, но то, что он был завязан на шляпу, было для него секретом.
— Директора в прежние годы несколько раз продавали его гоблинам, — улыбнулся в ответ на восклицания коллеги Дамблдор. — Увы, гоблины не смогли обойти чары Основателя.
Тяжёлый клинок в руке директора смотрелся внушительно, но совершенно не подходяще. Он легонько коснулся остриём меча диадемы с тыльной стороны —
— Инсигниа Фламенто Инкантатем! — чётко произнёс Дамблдор, тяжело вздохнув. — Амен!
Над Хогвартсом раздался гулкий колокольный звон. Портреты всех директоров проснулись, заполнив своим гомоном помещение, а Тео во все глаза смотрел за тем, как магия Тёмного лорда, клубившаяся и пытавшаяся хищно атаковать всех четверых мужчин, сковывается белыми нитями, идущими из сияющего белым цветом оружия. Белый кокон магии покрыл всю диадему, закрыл те проклятья, что были на ней, и затем вспыхнул ослепительно-белым пламенем.
Всё случилось за считанные секунды. Теодор проморгался, чтобы видеть вновь. Флитвик уже не стоял, но сидел в кресле, что-то причитая на гоббледуке. Уизли завороженно смотрел на тиару, а Нотт… Нотт увидел, как на мгновение из диадемы появляется мужчина с красивыми чертами лица, на мёртвом лице которого лежат монеты вместо глаз, а на теле лежит крест. Видение прошло так же стремительно, как появилось.
— Альбус, Альбус! — воскликал Флитвик. — Альбус! Нельзя так делать! Почему вы вообще решили разобраться с диадемой сейчас! Это бесчеловечно!
— Увы, Филиус, — констатировал Дамблдор, взяв в руки диадему. — Мои чары ничего не смогли сделать: мне удалось лишь изгнать ментальную сущность, которую Том оставил слепком. Вероятно, это побочный эффект его ритуала. Боюсь, пусть теперь она безвредна, то, чем он её создал, всё ещё цело. Могу предложить вам рождественского глинтвейна. Мистер Уизли?
Разошлись они лишь через полчаса, выпив по стакану глинтвейна — пряного, с корицей и апельсином, красным вином и яблоком. Билл рассказал Теодору, что начал встречаться с их общей знакомой, француженкой Делакур: «из этого турнира, Шарли сказал, что она так себе, а мне нравится. Ну, что с Шарли взять, он у нас драконов любит!»
Оказалось, что Чарльз Уизли в годы своего обучения в Хогвартсе встречался с девушкой из очень тёмной слизеринской семьи, отец которой был Пожирателем и умер в Азкабане, чем разбивал сердце Молли (и сердил Артура) — но в конечном итоге они расстались. Старшие сыновья Уизли в целом приветствовали Теодора, который выглядел гораздо лучшей партией для их сестры, чем Поттер, а отдельно Билл похвалил его за инвестицию в бизнес близнецов.
Сказывалось ли это влияние Форджей, или они сами составили это мнение, Тео не знал и знать не мог — но ему было приятно.
Глава 66
Новый год начался с наиболее острой из возможных к появлению новостей. На следующее утро после окончания каникул Ежедневный пророк опубликовал новость, которая, едва достигнув Хогвартса, произвела эффект навозной бомбы. Студенты разных Домов тут же заголосили, едва развернув газетные передовицы, и многие стали смотреть на стол Слизерина. Свой экземпляр развернул и Теодор. Развернул — и застыл с каменным выражением лица.
Из Азкабана вырвались, сбежали, скрылись, исчезли, оказались на свободе десятеро Пожирателей смерти. Газета скудно описывала причины, обвиняя во всём «известного преступника Сириуса Блэка», но приводила список бежавших сторонников Тёмного лорда.