Тео. Теодор. Мистер Нотт

Hashirama Senju

— Туда можно попасть сверху? — спросил Нотт. — Я не хотел бы, чтобы вы вновь наколдовывали мостик. Сэр.

— Зато заметьте, Нотт, какое здесь удобное место. Отличная мизансцена может выйти.

Не дожидаясь реакции старика, Теодор представил свои ощущения в миг, когда он стоял там, на высоком берегу, и потянулся туда магией… магия потянула его за собой, проворачивая через игольное ушко, и вот он был уже на месте. Мигом позже хлопок оповестил о появлении директора.

— Вам осталось научиться делать это бесшумно, Теодор. Что

же, вы хотели показать, как можете трансфигурировать канат?

Нотт обернулся в поисках подходящего предмета, но ничего лучше, чем груда вывороченной земли с засохшей травой у места раскопок не нашёл. Теодор прикрыл глаза. Верёвку он уже трансфигурировал из палки; важным было поверить в преобразование вещей. Нотт представил, как там, в этой груде земли, на самом деле слой за слоем лежала спираль из дёрна и грязи, и эта спираль должна была лишь изменить фактуру, а форма уже была подходящей… этот самообман он повторил громко в своих мыслях, а когда поверил, довершил взмах палочкой.

— Акцио, канат Теодора Нотта! — приказал директор. Длинная толстая верёвка, сплетённая из сотни коротких, земляного цвета волосков, подплыла к стоящим магам. Груда земли имела приличный размер, и у Теодора появилось ощущение, что ужин, который он принял достаточно давно, исчез без остатка в его магическом ядре. В подтверждение его мыслей живот призывно заурчал, смутив юношу.

— Не волнуйтесь, скоро мы должны уже закончить. Отправимся в Труро и пообедаем там, — ободрил его директор.

Канат, что уходил в землю в прямом смысле этого слова, отправился вниз, к гроту, и Тео вслед за директором полез по нему вниз, наколдовав себе на руки вечнолипкое и отталкиваясь от скал ногами и руками. Путь вниз занял добрый десяток минут, а очередной взбившийся барашек неприятной морской влагой коснулся его спины под пиджаком.

В темноте скального провала скрывалась пещера. Её пол был покрыты сталагмитами, а с потолка свисали каменные сталактиты. Пахло морем и тиной, но чем глубже они шли, тем тише становился звук волн.

— Здесь барьер, — уверенно сказал Теодор, указывая на стену впереди.

— Барьер, — задумчиво повторил директор. — Требующий кровавой жертвы, не так ли?

Нотт попытался вспомнить, совершались ли на его памяти при нём магические искусства, что требовали крови — и вспомнил, как принимал в род Луи. Тогда попугайчик вспыхнул магией — но перед тем он начертил для ритуала рунную площадку, и последовательности рун были весьма конкретными. Оглядевшись, он попытался представить, как кровавый ритуал мог бы убрать барьер, и наткнулся взглядом на детские ботинки, старые, даже можно сказать, старинные. Они были отброшены вбок, в расселину, где едва ли их кто бы заметил, идя прямо.

Нотт указал на находку старику.

— Однажды Эрнест Хеменгуэй написал самый короткий рассказ, что мог растрогать любого… — пробормотал Дамблдор, разглядывая детский, подростковый — размером с полторы ладони в длину, ботинок в своих

руках. — Увы, это лишь ещё одна жертва, которую принёс Том.

Потратив несколько бесплодных минут, Нотт зажёг Люмос и наугад заглянул в штольню, уходившую вдоль барьера налево, в тупик, и удача улыбнулась ему. Там в зачахлой темноте, за выступом скалы тёмно-бордовым сияли невидимые глазу простого мага руны ритуального круга, не раз активировавшиеся от принесённых жертв.

Мысли о ритуалах напомнили ему загадку, которую описала в своём предрождественском письме леди-бабушка. Более она не возвращалась к этой теме в своих посланиях, описывая восторги от Гипербореи, Москвы и Китежа, Кракова и Вроцлава, Пльзена и Софии, нежели чем комментируя британские дела.

Дамблдор трансфигурировал в скалах проход в обход барьера с кровавым ритуалом, и вскоре они, обойдя защиту Тёмного лорда вновь, оказались в закрытой со всех сторон пещере, узкий коридор которой расширялся до огромного скального озера, своды которого сверкали магией, что держала их воедино, а зелёная мутная вода блестела и испускала свечение, заметное даже невооружённым глазом. Пахло мертвечиной.

— Эффект какого ритуала может быть наложен на триста сорок одну милю, сэр? — спросил Теодор, пнув камешек, лежавший неподалёку от воды.

— Погодного? — предположил директор. — Вы решили поиграть в загадки, мой мальчик? Что же, кольца всевластья, боюсь, Голлум вам не предложит.

Камешек достиг воды, и пустил круги. Вдруг там что-то резко шевельнулось, поднялось к поверхности — и прежде, чем Тео успел пошутить про лохнесское чудовище, у самой кромки воды появилось едва различимое человеческое лицо, искажённое трупным обликом.

— Твою мать! — воскликнул юноша, отпрыгивая. — Что это за херня? Сэр!

— Инфери, — ответил почему-то довольный Дамблдор. — Пожалуй, мы с вами увидели достаточно, мистер Нотт. Хотя…

Взгляд директора был прикован к небольшому островку в семидесяти футах, по центру озера, где высился гранитный постамент с чашей и небольшая груда какого-то тряпья.

— Акцио!

Тряпье взмыло в воздух и достигло берега, и Теодор с затаённым ужасом увидел, как много мёртвых лиц из воды наблюдало за полётом груды тряпок. Они почему-то были готовы напасть на него, понял он подсознательно.

— Печальное окончание жизненного пути такой озлобленной и фанатичной колдуньи, — Дамблдор с печалью оглядывал долетевшее до берега, оказавшееся мумифицированными останками какой-то, как он сказал, колдуньи. Теодор с брезгливостью сделал шаг назад, не желая даже рассматривать того, кто там был, и перевёл взгляд на мерцавшие своды. — А ведь многие не верили, что ты умерла, Вальбурга… пусть вечный огонь будет утешением твоей ведьминой душе. Инсендио Максима!

Волна жара, что сжигала дотла останки Вальбурги, коснулась кожи Теодора, вызвав отвращение. Пожалуй, он бы не отказался никогда больше сюда не возвращаться.