Тео. Теодор. Мистер Нотт
Шрифт:
— Добрый вечер, — прошелестел Снейп едва слышно, но его шёпот шелестел в каждом углу и каждых ушах. — Меня зовут Северус Снейп, и с этого года я — директор школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. В этом году замок ожидают перемены — те, кто учился в прошлые годы, их сразу почувствуют. Студенческая вольница должна остаться в прошлом, и все вы, наконец, должны учиться в замке.
Сотни глаз внимательно следили за директором. Ни единым жестом он не двигал свои руки, замерев, как статуя он шевелил лишь своими губами, а
— Попечители дали мне неограниченные полномочия. Нарушителям дисциплины достанутся розги, как это было ещё сорок лет назад. Тем, кто нарушит повторно, достанутся ограничения. Хотите играть в квиддич? Сдавайте вовремя работы и не нарушайте комендантский час. Префекты во главе со Старшим префектом будут патрулировать Хогвартс вместе с добровольцами, и всех нарушителей ждёт неминуемое наказание.
Младшекурсники затравленно переглядывались. Снейп выпрямился и взмахнул рукой. С грохотом распахнулись двери Трапезного зала, впуская две фигуры в дорожных плащах. Тео с брезгливым презрением отметил, что вошедшие не справились с тем, чтобы заколдовать свою одежду на непромокаемость. Мужчина и женщина, одинаково невысокие, с бледными, серыми лицами и бешеными глазами, гримасами, меняющими друг друга каждое мгновение. Похожие друг на друга, как две капли воды, невысокие и узкоплечие.
В полной тишине, провожаемые сотнями взглядов, эти двое прошли к столу преподавателей.
— Северус! — воскликнул с показной радостью мужчина. Его визгливый голос тут же напомнил Теодору о том, где именно он слышал его. В Астрономической башне ночью на двадцать первое мая, призывавшего Грегори Гойла совершить своё проклятье. — Какая прекрасная погода в этот чудесный день! Гораздо лучше, чем в Париже!
По спине Нотта пробежали мурашки. Кэрроу — а это были они, брат и сестра, Кэрроу — даже не скрывали, что участвовали в убийстве бывшей жены наследника престола.
Снейп ничего не ответил им, и они сами заняли два свободных места. Их лица были полны предвкушения, смешанного с ненавистью, и Тео с трудом сдерживался от того, чтобы состроить отвращённую гримасу.
— Я рад представить вам, — продолжил Снейп, — наших новых преподавателей. Профессор Амикус Кэрроу будет вести Тёмные искусства в этом году, а профессор Алекто Кэрроу — маггловедение.
— Сэр, а как же «Защита»? — выкрикнул кто-то из гриффиндорской части зала. Храбрецы всё же не кончились в замке.
— «Защита»?! — рассмеялся безумным смехом Кэрроу прежде, чем Снейп успел что-нибудь ответить. — Как можно защищаться от того, чего не знаешь? Я научу вас Тёмным искусствам, если вы будете достаточно прилежны, чтобы хоть что-нибудь понять!
Его голос был отвратителен и вызывал у Нотта стойкое желание скривиться. Постные лица слизеринцев показывали, что едва ли кто-то был вдохновлён такой речью. Нет, вдохновлённые были — Флинт довольно улыбался, но среди старшекурсников он был такой один.
— Все отработки, которые будут назначены за дисциплинарные проступки, будут
Он позволил себе даже усмехнуться, но эта усмешка звучала как настоящая насмешка после всего, что он успел сказать.
***
Находиться в спальне было некомфортно.
С самого первого курса Тео привык, что их было пятеро.
Да, Малфой первое время жил в «отдельной комнате». Потом на его кровати расположился его американский дружок, а когда он слинял — Малфой и сам занял пустующую койку, одумавшись. Или его отец лишился места в Попечительском совете. Или что-то ещё.
Факт был фактом — их всегда было пятеро.
Теперь же в спальне юношей седьмого курса стояло три кровати. Теодора Нотта, Блейза Забини и Винсента Крэбба. Между каждой из них можно было лечь на пол поперёк — и всё равно оставалось место.
Хогвартс был их домом большую часть минувших шести лет, и все они привыкли к тому, как выглядел этот дом. Теперь же он был разрушен, и то, как выглядела спальня, подтверждало это.
— Ненавижу, — процедил Блейз. Он обхватил себя руками за плечи и с недовольством пнул шкаф.
Теодор не придумал ничего лучше, чем положить ладонь ему на плечо.
— Мы обязательно победим, Блейз, — тихо сказал Тео. — Непременно.
— Кто мы, Нотт? — взвился Забини, стряхивая руку приятеля (приятеля ли?) с плеча. — Ты запер Дина неизвестно где, а до того вломился в его память, как громорог, и это как раз тогда, когда узурпаторы министерства объявили о своей «новой политике». На чьей ты вообще стороне?
Теодор и Блейз встретились взглядами.
— И не надо на меня смотреть таким холодным взглядом, Нотт. Мы шесть лет спим в соседних кроватях — и оказывается, что ты выступил в поддержку тех, кого всегда критиковал!
— Забини, — с нажимом прервал его Теодор. — Я никогда не менял свою сторону. Я выступаю за магию. Магию и магов. Магическое сообщество. Магическую Британию. Те, кто пытается нас разъединить, все они, не разделяют мои ценности.
— Поэтому я вижу на страницах газеты каждый понедельник твоё имя в списке поддержавших очередные людоедские законы?! Ты подлец и трус, Тео.
В его голосе не было упрёка. Лишь разочарование.
— Ты смеешь меня обвинять? Что я, по-твоему, должен был сделать?! Поднять мятеж, как ирландские имбецилы? Сбежать за Канал в день свержения, пока не подняли Барьер? Что, расскажи мне!
— Не быть лицемерным!
— Я слизеринец, Забини. И если ты не понимаешь мою игру, то, пожалуйста, не мешай, если хочешь помочь и приблизить нашу победу!
— Так поделись ей. Поделись! Почему Бут и Лонгботтом знают, что ты притащил в замок какую-то маггловскую поебень, а мне ты ничего не сказал, ни весточкой, ни словом?