Теория Нормы и теория Сверхнации
Шрифт:
– Кстати, о ситуации «Один ребёнок в семье», – подхватил я. – Тема эта не нова, и много аргументов «за» и «против» слышал я в дискуссиях. Так добро это всё-таки или зло?
– Это не добро и не зло, а объективная необходимость: то, что, возможно, не хотелось бы и не нравится, но нужносделать. Это как вставать по утрам на работу: никому не хочется – спал бы да спал себе до полудня, да только деваться некуда: работать-то за нас никто не будет. Бывают в жизни моменты, когда нужно забыть слово «хочу» и во главу угла поставить слово «надо». Так и тут, и потому только когда творящие перенаселённость и оправдывающие её станут рассматриваться как люди не от мира сего, как истинно творящие Зло – а именно это и представляет из себя их сущность, хотя многие из них пока этого не понимают и думают, что благое дело совершают – изгоями должны стать такие, и только тогда что-то сдвинется с мёртвой точки. Конечно, не так просто всё будет: возвращение в Норму будет сопровождаться огромными потрясениями, жесточайшим экономическим кризисом, когда, возможно, исчезнут целые государства – но иначе никак, мы сами виноваты в том, что столько разрушили и создали столько лишнего, того, что рано или поздно неизбежно будет уничтожено – неважно кем, нами или Природой…
– Знаешь, – сказал он после некоторой паузы, – поскольку эта самая Природа устроена разумно, то весь животный мир подконтролен её разуму: при продолжении рода нужное потомство приживается,
Наступило молчание. Собеседнику моему, видимо, нечего было больше добавить к сказанному, мне же, воспитанному привычными убеждениями и стереотипами, нужно было время, чтобы осмыслить всё услышанное и решить, прав ли он или всё же, на мой взгляд, ошибается. Костёр догорал, и огни того села, в которое я так спешил, уже видны были на горизонте – пройти оставалось, казалось бы, совсем немного.
Сосед мой, наконец, поднялся, собираясь прощаться.
– Я, наверное, наговорил много такого, что не сразу понятным станет тебе? – с улыбкой спросил он. – Согласен, всех нас воспитали по иному и продолжают внушать то, что иначе как одурачиванием и не назовёшь, но это – единственная правда жизни, и рано или поздно ты поймёшь, что я был прав. Нет у нас другого пути. Извини, пора мне. Удачи!
Он, не спеша, двинулся дальше. Была уже глубокая ночь, но тьма, похоже, нисколько не пугала его – он знал путь свой и уверенно шёл по нему. Я долго смотрел ему вслед – он ни разу не оглянулся. Видимо, нисколько не сомневался он в правильности пути, выбранного им.
И странная мысль вдруг возникла в голове моей, упорно не желая уходить: а не пойти ли и мне той же дорогой?..
ЛЮБОВЬ И СЕМЬЯ
Великое чувство, веками на все голоса воспеваемое многими поэтами мира! Кто-то верит в его существование, кто-то давно разочаровался в нём. Кто-то переживает нечто подобное или считает, что переживает, кто-то ждёт его и надеется, что когда-нибудь дождётся, поставив одну минуту его как главную цель всей жизни своей. Кто-то испытывает его, едва став взрослым, кто-то не испытает никогда. Имя ему – Любовь.
Но существует ли она на самом деле, в чём многие уже сомневаются?
Изначально ничего такого нет. Человек видит то, что ему нравится, то, что он не хотел бы, чтобы исчезало из жизни его, что он хотел бы видеть рядом. И появляется то, что многие часто принимают за любовь – влечение. Мужчине требуется доля секунды, чтобы понять, что эта женщина ему нравится, также, как и женщине тоже требуется мгновение, чтобы выделить из толпы «свой» тип. Но никто из них в здравом уме и трезвой памяти никогда не сможет объяснить, почемуим нравятся одни и совершенно не нравятся другие, вроде бы ничем особо не отличающиеся друг от друга люди. Потому что влечение неосознанно – в подсознаниичеловека живёт оно и никаких объяснений себе не знает. Логика неведома ему, это чувство, не привыкшее слушать доводы разума. Противоположности притягиваются потому, что иначе и быть не может: каждая ищет в другой то, чего по жизни не хватает ей, в чём испытывает потребность природа её, что, восполнив пробелы её, способно сделать более гармоничной жизнь её, подобно тому, как однорукий калека вдруг, каким-то чудесным образом, получит назад свою вторую, потерянную некогда, руку. Влечение затягивает, приятно испытывать его, в эйфории пребывает одержимый им, и кажется ему, что вот он нашёл уже любовь всей своей жизни и более нечего хотеть ему, но… Любое, абсолютно любое влечение рано или поздно неизбежно проходит – такова его природа, определённая раз и навсегда. И лишь у малой толики смертных, кому повезёт, истинно повезёт в этой жизни найти, как стало модно выражаться нынче, «свою вторую половинку», оно перерастёт в нечто осмысленное, продиктованное целесообразностью и опытом и главное, что и отличает его от влечения – проверенное годами: любовь. Настоящая любовь – уже более осознание, чем чувство, когда хотения уступают место строгому расчёту, когда взвешиваются все «за» и «против», когда приходит пониманиетого, что человек действительно, как говорится, нашёл свою судьбу и жизнь вдвоём становится гораздо более наполненной смыслом, нежели жизнь в одиночку. Истинная любовь выдержит любую проверку временем, она не угаснет и через десять, и через двадцать, и через тридцать лет – банально прозвучат слова эти, но это действительно так. Ведь выражение «найти свою половинку» родилось не на пустом месте – очень точно обрисовывает оно настоящее чувство: ничто, кроме смерти, никогда в жизни не сможет разлучить двоих, спаянных чувством таким в единое целое. Настоящая любовь не знает прошедшего времени, не может закончиться, не приемлет глагол «была»: она либо была, есть и будет на всю оставшуюся жизнь, либо не было её изначально. Не может она быть первой, второй или последней, прошлой или будущей: она может быть только единственной. Ей никто не в силах противиться, да никто и не захочет этого. И главное, что питает её десятилетиями: настоящая любовь всегда взаимна и держится не столько на желании найти счастье самому, сколько на желании сделать счастливым другого. Это чувство двоих друг к другу, а не одного к другому неразделённо, именно поэтому настоящая любовь не способна причинить боль – она призвана дарить исключительно счастье, иначе это уже не любовь. Ну а если прошло время – и прошли чувства, и нет больше ощущения праздника, когда видишь предмет своих вчерашних обожаний, если обузой стал он и одиночество уже видится как что-то лучшее, чем время, проведённое с ним – значит, никакой любви и не было: было влечение, которое пройдет рано или поздно неизбежно, что бы двое ни делали и как бы они ни старались сохранить и удержать его – такова его природа. И глупо жалеть о нём – совершенно оно того не стоит! Банальное «останемся друзьями», как самый страшный кошмар всё ещё воспринимаемое многими, в первую очередь женщинами – не трагедия и не приговор, а лишь закономерное окончание того, что изначально обречено было на финал такой.
Найти настоящую любовь – привилегия в Норме живущего: он ценен, нужен, востребован, занимаясь делом, зарабатывая деньги, он уже привлекателен для женщин, подсознательно чувствующих в нём удачную партию, достойного будущего главу семейства. И сложно будет обрести её из Нормы
Вслед за тем, как нашёл человек достойную пару себе, встаёт такой институт полноценной жизни, как Семья. В реальной жизни бросаются создавать её все, кому не лень, и глупым авантюризмом своим себе только жизнь калечат – со временем кончается сказка, потухают чувства, разбиваются об быт алые паруса, и превращается вчерашнее прекрасное и радостное в каторгу, полную ссор, обид и разочарований. Потому как вновь уподобился человек животному – инстинкт, а не здравый смысл двигал им. Из глупого желания быть «не хуже других», чтобы «всё, как у людей», а если получится – ещё и поставить своё «Я» выше этих самых «других», создаёт человек то, что изначально обречено на провал – не нашёл он свою вторую половинку, не разглядел в блестящем лишь подделку под золото, не распознал в призрачной любви своей не более чем влечения, которое проходит. Всегда. Какой, какой смысл создавать семьи там, где нет условий для их полноценного существования? Повинуясь вековым предрассудкам?
Но что есть семья и в чём нужность её? Каждый ответит себе на этот вопрос, когда поймёт, кто он есть на планете Земля. А он есть работник, создатель, каждодневным трудом своим совокупно с такими же, как он, создающий осмысленно существующее общество себе подобных. А потому семья есть единственное и ничто иное, как продолжение трудовой династии, где родитель передаст отпрыску своему всё понимание необходимости трудаи любовь к нему, опыт свой, умение сначала создавать и лишь затем потреблять, дабы не разрушилось общество сиё и не вернулся человек обратно к состоянию обезьяны, движимой инстинктами. Но случилось так, что вышел человек из Нормы природной – и перестала существовать для него ценность династии, потому как лишний он и труд его дёшев или даже вообще никому не нужен, и не видит он ценности в нём, а потому не видит ценности и в семье: отпрыски его, скорее всего, будут обречены на то же самое – станут ли они благодарить того, кто обрёк их на столь жалкое существование, породив на свет? В силу неразумности своей человечество не заметило, как вышло из Нормы, и многие до сих пор не осознали всей губительности шага такого: даже если сейчас к ним придёт понимание этого – дело уже сделано. Бесполезна профилактика там, где болезнь уже наступила – бороться нужно с ней самой, и теперь уже более жёстко и решительно. Там, где нет царства Нормы, становятся слова «трудовая династия» пустым звуком, и нет многим смысла создавать семьи, так как нет полноценного труда, нет создания, и неизбежно опустится человек, в состояние обезьяны вернётся – и это достойное будущее его? Жизнь, выстроенная на основе разума, порой заставляет человека идти на жертвы – а, выйдя из Нормы, он сам себя поставил перед нелёгким, мучительным выбором, который всё же придётся сделать. И что бы кто ни говорил об этом, но когда человек сам, вольно или невольно, создаёт лишнее, то, что более тормозит его и даже тянет назад, нежели развивает, жизнь, в конце концов, неизбежно приводит его к той истине, которую никто не хочет признать добровольно – лишь сила обстоятельств внешних, давление их способно заставить человека осмелиться самому себе сказать её: иногда, если желаешь добра потомкам своим – лучше не порождать их на свет. Явление, получившее в последнее время в мире наименование «чайлд-фри», имеет под собой реальную основу – подсознательноподдерживающие его чувствуют, как сильно человечество вышло из Нормы, как небывало осложнили жизнь себе вышедшие и ожесточённо ополчились друг на друга в борьбе за выживание, как постепенно превратилась жизнь для них в войну, а семья – в каторгу, привычно-любимую, желанную для женщин, инстинктом размножения живущих, и явно или тайно отторгаемую мужчинами, не разумом – опять же подсознательно, но всё же чувствующими, как сомнительно порой ожидающее их удовольствие от уз Гименея – потому часто так неуверенно к алтарю идут они. Но уровень чувств и подсознания, ощущений и интуиции не знает себе объяснений: будто неким внутренним голосом подсказывает он человеку, на что стоит решаться ему, а от чего лучше было бы отказаться. Тем голосом, который никогда не стоит игнорировать. Однако, живя чувствами, человек, тем не менее, всегда хочет найти реальное объяснение тому, почему натура его принимает одно и отвергает другое.
То объяснение, которое давно пора бы уже услышать ему…
БРОШЕННЫЕ ДЕТИ
Как много их стало! Печальными глазами смотрят в мир они, вопрошая: почему? Как получилось, что стал я не нужен тем, кто породил меня на свет? Почему отказались от меня они? Чем я хуже других детей, что пригреты и обласканы родителями своими? И что теперь ждёт меня?
Не бросит отпрыска своего живущий в Норме, ведь он – плоть и кровь своего родителя, продолжатель рода, а главное – продолжатель трудовой династии. Земледелец не бросит плодородное поле, кормящее его, но со временем становится он слаб и немощен, а потому нуждается в потомках, что продолжат дело его за него и позаботятся о нём в старости его. Лишь тот, кто вышел из Нормы, способен отказаться от потомства своего. Инстинктивно осознавая, что рождён жить, жить, а не существовать, бросается человек в гущу событий – но проходят годы, а ничего не меняется, и осознаёт вышедший из Нормы, что ничего не добился он, не стал никем достойным, что выбросила жизнь его на обочину, несмотря на все таланты и трудолюбие его. Не занял он в этой жизни достойного места – ведь уже заняты такие места другими, и не уступят ему ни пяди завоёванного. И рушатся все мечты и планы его, и разочаровывается он в жизни, и начинает ненавидеть её и всё вокруг, и спивается, не видя никакого света в конце туннеля своего, и собственные дети становятся ему не нужны. «Зачем они мне, – думает такой горе-родитель. – Что я смогу дать им? Чему научу я их, что оставлю им после себя? Не была моя жизнь достойной – и на меня предложу я равняться им? Я и так не живу – лишь существую, не более, а тут ещё они – пусть выживают, как хотят». И становятся дети таких сиротами при живых родителях.
И что потом? Создают правители приюты для детей таких, но что ждёт их там? С детства жизнь по волчьим законам, где сильный унижает слабых, отсутствие родительской заботы и ласки – и в кого в итоге вырастут такие дети? Жалость и сострадание вызывают они всем видом своим, но не доведут жалость и сострадание до добра тех, кто всецело поддастся чувствам таким. Опасность кроется в безмятежных глазах детей этих, и опасность огромная. По генам от родителей перешла к ним ненависть ко всему миру, в котором родителям их не нашлось достойного места. Прибавляется к этому закон сильного в приютах – и вырастают маленькие злобные волчата в свирепых, диких волков, готовых идти вперёд по трупам и остервенело вести войну со всем миром. Жестокость и беспринципность становятся нормой жизни их. Конечно, из любого правила есть исключения, и из таких иногда вырастают достойные. Но исключение – это вовсе не правило, никогда «иногда» не заменит «всегда».