Теория падений (Записки зонального менеджера)
Шрифт:
— Да, я тоже удивилась, ведь оно тебе никогда не нравилось. Надо будет покупать Хугарден.
— Когда-нибудь и мы все вместе поедем на отдых, к морю, хотя бы в Крым.
Лорка вздохнула и постучала по древесному корню, а Радик с наслаждением припал к холодной банке. И Лорка достала бутылку.
— Напиться хотите, мама?
— Нет, просто жажда какая-то.
— Ладно, напивайся, повезу тебя с Германом в коляске.
Радик пьянел и замирал в предчувствии счастья выходного дня, как они приедут, поедят, возьмут еще пива, разлягутся все на диване и будут смотреть на дивиди
— Я остановлю эти поезда! Я запрещу им шуметь! А ну-ка отключить звук, фьють! А хочешь, я задницу покажу поезду, андижанскому или бишкекскому!
Лариска смеется, грудь ее трясется, и скользкий сосок выскакивает изо рта Германа, он недоволен, хмурится и раздражается.
— Не смеши меня, — просит она.
Дома выложили покупки и как всегда удивились, что так много потрачено денег, а куплено всего ничего — что-то в холодильник, что-то на кухню, Лоркины моющие средства в ванную — и все, только пустые пакеты.
Герман не засыпал. Весь — один мощный, неутомимый агрегат для воспроизведения крика. А Лорка, как всегда, невыносимо долго принимала душ. Радику мучительно хотелось выломать дверь в ванную или отшлепать ребенка, мышцы вздрагивали, подвигали руку к орущему существу.
Радик вскочил и подошел к ванной с желанием крикнуть или погасить там свет и лечь спать. Вернулся, лег и долго ссорился с Лоркой внутри себя: “Но если наорать, поругаться с нею, то не будет секса или он будет уже не такой, как надо, нет, точно не будет, я уже сам не захочу, а простата ноет, простатит, наверное, начинается. Лишь бы не сорваться и не высказать ей все в лицо во время процесса”.
После краткого перерыва Герман завизжал на еще более высокой, истерично-капризной ноте, и Радик свирепо бил ладонью по матрасику рядом с ребенком. Потом сел на кровати и заткнул уши, давил ладонями изо всех сил. Читая в газетах о том, как некоторые отцы наносили увечья своим детям, он уже не ужасался с абсолютным неприятием и непониманием: как же так можно?! Теперь он их отчасти понимал, он сам едва сдерживал свои руки, будто дьявол подталкивал их под локти.
В три часа ночи разбудили татары, орали снизу, а потом начали драться с таким грохотом, будто вырывали батареи центрального отопления. Как же там их пятилетний сын? Затихли, а потом у подъезда появилась “скорая”. Уехала и минут через десять подъехала милиция — молодые ребята на “Жигулях”. Увезли мужа, хотя виновата была жена. До работы оставалось три часа. Невыносимо хотелось открутить стрелку назад или напиться и заорать, как и все они.
В пять часов вечера на эскалаторе из салона “Артиколи” на второй этаж медленно восходила судьба господина Соколкина Радика — он узнал седую голову и черные густые брови Зоненфельда, его ладную фигурку сорок восьмого размера, регулар или корто, скорее всего корто. “Вот теперь я понял, боже, зачем ты послал меня в этот магазин! — сам себе сказал Радик и ухмыльнулся под нос. — Спасибо, спасибо Тебе!” И ровно в этот момент из динамиков раздалась грустная, нежная и трагически сдержанная просьба Патрисии Каас: “Иф ю гоу эвэй, иф ю гоу эвэй…” Она всегда была хорошим знаком для
— Я бы хотел приобрести летний костюм, — Зоненфельд не узнал Радика, он даже не посмотрел на него, просто обратился как к отдельно взятой торговой функции.
— Я бы предложил вам Корнелиани, с кручением нити сто пятьдесят, — говорил Радик, хотя заранее отложил все костюмы 48 Сorto. — Потому что кручение нити сто восемьдесят, как у Китона или Бриони, — это слишком торжественный вариант. Ткань настолько тонкая, что видно зажигалку во внутреннем кармане, не говоря уже про телефон, и она тянется. А в этом костюме можно работать за компьютером, вести автомобиль и так далее. Ткань очень функциональная.
— Да-да. Меня устраивает такая ткань.
Костюм сел идеально: приподнял линию груди, очертил плечи, мужественно поджал талию и словно бы распрямил сутулую фигуру ученого.
— Ну, как вам? — Радик едва сдерживал ликование. — Что скажете?
— Неплохо, по-моему, — Зоненфельд поджимал губами улыбку удовольствия. — Сейчас придет мой помощник, мы с ним посоветуемся, я ему доверяю.
— Константин Петрович! — не выдержал Радик. — Вы меня не помните? Вы нам лекции по математическому моделированию читали.
— Что вы говорите?! Да-а, слушайте, — близоруко прищурился он.
— В МАИ!
— А я даже и не смотрю, продавец и продавец.
— Я защищался у вас.
— Так-так, что-то припоминаю... По технологии бароиндикаторных покрытий защищались?
— По теории опасных сближений. Радий Соколкин.
— Так-так. Слушайте, а что же вы здесь делаете?
— Подрабатываю, временно, у меня ребенок родился.
— Что ж, поздравляю, коллега, поздравляю!
— Константин Петрович, это неважно, я хотел вам предложить посмотреть мои изыскания, могущие иметь практическое применение. Не могли бы вы… Флэшка! — Радик хлопнул по карману, но флэшки не было. — Я сохранил на флэшке, специально для вас, как раз для такого случая. Ну, где же она?!
— Извините, — Константин Петрович вынул мобильник. — Алло! Поднимайся. Я здесь, на втором этаже, отдел Корнелиани. Жду… Радик, не волнуйтесь, вышлите ее на мой электронный адрес.
— Да-да, точно! Я вам сейчас такую сорочку Зили предложу! — обрадовался Радик и вдруг увидел Болдырева, который на ходу деловито расстегнул бюрократский портфель, подошел к Зоненфельду и с гордостью предъявил какие-то бухгалтерские бумаги.
— Вот! А я что говорил. Поздравляю, дружище! — обрадовался, засуетился Константин Петрович. — Познакомься, кстати, наш коллега, я аж обалдел. Представляешь, подрабатывает продавцом?!
У Радика от смущения слезились глаза.
— А-а, мы знакомы, — Болдырев кивнул Радику. — Привет.
— Да, мы на одном курсе учились! — льстиво обрадовался Радик.
— Геннадий, дайте Радику визитку, он хотел нам свой манускрипт показать.
— Да-а, такое время, — роясь в портфеле, с сожалением заметил Болдырев. — Приходится выбирать между коммерцией и чистой наукой.
— Ну, а как тебе костюм, Геннадий, что скажешь?
— Он на вас как подстреленный, Константин Петрович,— нахмурился Болдырев. — Рукава коротки, по-моему. Вот вытяните руки.