Тепличный цветок
Шрифт:
– Я найду тебе что-нибудь. Жди здесь.
– Тебе не обязательно идти и покупать что-то, - говорит она.
– Я и не иду. Займу кое-что в квартире моей подруги. Она живет подо мной.
– Я пойду с тобой, - говорит Эмилия.
– Подожди секунду, - она снова исчезает в моей спальне, и я замечаю, как девушка натягивает на себя вчерашнее синее платье.
Телефон все еще прижат к моему уху.
– Дэйзи...
– Я пойду.
– Нет, - говорю я резко. Я не хочу прекращать говорить с ней, особенно учитывая то, что следующий час она может провести в приступе паранойи. А я могу отвлечь ее от страхов.
– Ты уверен?
– спрашивает она.
Эмилия выходит из комнаты, улыбаясь мне.
– Ага, - говорю я Дэйзи. Я указываю на дверь и пропускаю Эмилию первой. Закрыв дверь, мы направляемся к лифту. Эмилия смотрит то на меня, то на телефон, который по-прежнему прижат к моему уху. На него она смотрит дольше. Моя подруга, – говорю я одними губами.
Эмилия кивает, а затем пытается сосредоточиться на экране спускающегося к нам лифта. Я нажимаю чертову кнопку пару раз, даже несмотря на то, что она уже горит, надеясь, что лифт придет быстрее и спасет меня от этого неуклюжего напряжения.
ГЛАВА 16
РИК МЭДОУЗ
– Я вчера разговаривала со своим врачом, - рассказывает мне Дэйзи по телефону, пока лифт опускается.
– Она хотела, чтобы я снова описала то, что случилось у Лакки. Сказала, что это поможет избавиться от кошмаров.
– И помогло?
– спрашиваю я коротко, более остро ощущая рядом с собой высокое тело Эмилии. Но Дэйзи одинокая, испуганная девочка в Париже, так что она важнее Эмилии. Она всегда будет важнее. Особенно учитывая связывающее нас прошлое и многочисленные события, которые сломили эту девушку на психологическом уровне.
– Я не знаю, - говорит она.
– Это не помогло мне раньше. Сколько бы раз я не произносила эти слова, - она декламирует ровным тоном.
– Какой-то злой парень на улице возле закусочной Лакки назвал меня пиздой и разгромил мой мотоцикл. Я не продвигаюсь ни на дюйм.
Меня передергивает от слова пизда. Ирония в том, что я ненавижу маты, ага, знаю. Но это слово имеет особо гадкое шершавое звучание, оно вызывает зуд у меня в ушах. Подсознательно я знаю, что это потому, что отец называл так мою мать, раз за разом. Это слово вызывает у меня тошноту.
– Ты упускаешь очень важную огромную чертову часть этой истории, - говорю я, - и это уж точно не то, что можно забыть за один день.
– Ну, вообще-то прошел не один день, - восклицает она в ответ.
– Это было больше года назад, - если говорить об этом конкретном инциденте, то да, он был давно. Но это не единственное происшествие, возникшее в результате сверх внимания СМИ. Некоторые люди гордятся тем, что ненавидят девочек Кэллоуэй лишь за то, что те богаты, независимы и известны. Пресса любит выставлять их в образе привилегированных снобов, так что в результате люди считают их именно такими. Но это не давало права тому ебаному парню разбить Ducati Дэйзи. И тем более это не давало ему права нападать на нее при свете дня, когда она пыталась остановить разрушение своего мотоцикла. Хотел
Я бы, вероятно, убил его ко всем чертям.
Но тогда я лишь отвез ее в больницу, потому что она не хотела никому больше рассказывать о происшествии. Не хотела беспокоить свою семью.
Так или иначе, но они все равно узнали, за исключением того факта, что ей сломали ребро. Или того, что после этого события у нее осталась психологическая травма. Ребята думают, что все обошлось несколькими синяками.
Я, блин, не виню ее сестер или своего брата за то, что ничего не заметили. Она отлично делала вид, что все с ней в порядке, даже при том, что это было далеко не так. Дэйзи ненавидит нытье, слезы и приступы гнева, потому что думает, что если проявит что-либо из этого, то покажется людям незрелой. Когда она тусуется со всеми нами, ребятами, которым больше двадцати лет, Дэйзи готова делать, что угодно, лишь бы избежать этого ярлыка. Сам господь запретил ей вести себя соответственно своему возрасту.
Но вашу ж мать, когда на вас нападает парень, то разве кто-нибудь может упрекнуть вас в том, что вы хотите об этом кричать? Вы имеете полное право говорить об этом и испортить окружающим неделю, обременяя всех своими эмоциями.
– Не пытайся убедить меня в чем-то еще, - говорю я ей.
– На этот счет я буду крайне упрям.
Двери лифта открывается. Я делаю шаг в коридор, Эмили следует за мной, прямо у меня за спиной.
– Ладно, - говорит Дэйзи, - а ты как? Тренируешься?
– Трачу на это все свое время, с тех пор как ты уехала, - говорю я, останавливаясь перед дверью квартиры Дэйзи. На дубовом полотне красуется золотистая табличка 437. Я вставляю ключ и бросаю взгляд на Эмилию, которая смотрит на номер квартиры.
– Какое самое короткое время?
– спрашивает Дэйзи. – Тренируешься, поднимаясь на ту гору, что ты мне показывал как-то?
– Ага, можешь дать мне минутку? Не клади трубку.
– Ладно.
Я кладу в карман телефон так, что бы суметь использовать обе руки. Открываю дверь, и Эмилия проскальзывает следом за мной в квартиру. Она быстро осматривает апартаменты. Здесь аналогичный дизайн, что и в моей квартире, вот только у Дэйзи желтый диван, зеленые подушки и разноцветные фонарики на потолке.
– Твой друг – девушка, - говорит Эмилия, глядя на одежду, разбросанную по древесному полу.
– Разве я не говорил этого?
– я чертовски уверен, что говорил.
– Я должно быть не расслышала.
Я веду ее через гостиную, проходя мимо маленькой кухни с горой посуды в раковине. Мне следует прийти и помыть ее для Дэйзи. Уверен, половина грязной посуды перепачкана мной. Я наступаю на скейтборд.
– Смотри под ноги.
– А она неряха.
По правде, обычно я не замечаю этого.
– Она более опрятна, нежели я.
Эмилия натыкается на плетеное кресло, и в результате оно сбивает пурпурную доску для серфинга, которая стояла возле стены. Я ловлю доску, прежде чем та ударяет Эмилию по голове.
Ее глаза расширяются. Облегченно вздохнув, она говорит:
– Она серфит, но при этом живет в Филадельфии?
– Она учится, и в свободное время летает в Калифорнию, но это бывает редко, - я не добавляю, что летаю вместе с ней и взбираюсь на Йосемити, пока она серфит на побережье с Майком.