Терем желаний
Шрифт:
Игорь уменьшил огонь под кастрюлей и пошел в комнату.
Маша лежала на кровати, смотрела в потолок, вдоль которого тянулась узкая длинная щель. Валера никогда бы не допустил такого, у него потолки ровные, гладкие, как зеркало. И стены сверкают белизной...
Маша вытерла мокрые щеки, она не плакала, слезы сами текли тонкой струйкой к волосам на висках.
– Маша, - Игорь остановился у изголовья кровати, - тебе плохо?
Она перевела взгляд на обеспокоенного брата и нехотя сказала:
– Голова болит.
–
Маша медленно отвернулась. Игорь присел на край кровати.
– Тебя обидели, Машутка?
Детское имя вызвало в ней бурный поток слез. Маша едва сдерживала рыдания. Готовность брата защитить ее раздражительно подтверждала собственную слабость и уязвимость. Игорь положил ладонь на Машино плечо, ожидая ответа. Она пожала плечами, то ли сбрасывая его руку, то ли не зная, что ответить.
– Я обидел тебя?
– мягко настаивал Игорь.
– Или.., он?
Сквозь слезы Маша горько усмехнулась и повернулась к брату лицом:
– И что? Ты побежишь разбираться с ним? Будешь драться?
– Значит, он, - сделал вывод Игорь и угрожающе процедил:
– Архитектор!..
– Прекрати. Валера не виноват. Я сама обидела себя и его.
– Выгораживаешь?
– с сомнением спросил Игорь.
– Нет.
Маша взяла брата за руку и погладила его пальцы. Это должна была быть другая рука, и другой человек должен был сидеть около нее, и рассеянная ласка предназначалась совсем не брату.
– Он очень хороший, Игорь, - тихо говорила Маша.
– А я его обидела. Сильно. Глубоко. Больно.
– Переживет, - уверенно заявил Игорь. Его больше заботила сестра, у него защемило сердце от ее слез. Такой он помнил Машу в первые дни в больнице. Тогда она тоже лежала тихая, жалкая, и молчаливые слезы текли по щекам. Он с испугом подумал, что не переживет повторения. А она? Если Маша что-то сделает с собой, что он скажет матери? Бог мой, удержи ее от глупостей!
– Машенька!
Она вздрогнула и пустыми, блестящими от слез глазами посмотрела на брата.
– Обещай мне одну вещь.
– Какую?
– Сначала обещай.
– Я не знаю, что ты хочешь.
– Я хочу, чтобы ты.., жила.
– Игорь сжал холодные пальцы сестры.
– Обещай, что не повторишь...
– Он запнулся и жалобно посмотрел на сестру.
– Не беспокойся.
– Слабая улыбка растянула дрожащие губы.
– Это мне уже не грозит. Я знаю, что такое жизнь.
Как никогда, Маше хотелось жить. Несмотря на боль, слезы и горечь утраты, она была полна жизни. Она любила. И верила, что это навсегда.
– Маша, обещай мне, - упрямо настаивал Игорь.
– Я в порядке, - тихо заверила его Маша и повернулась лицом к стене.
***
В понедельник Валера был неестественно сосредоточен. По тому, как он вел совещание, по строгому взгляду и требовательному голосу Олег понял, что у Валеры не все в порядке. Впрочем, ему самому было не до Валеры с его неурядицами из-за женщин.
Закончив совещание, Валера остался один в кабинете и посмотрел в окно. Погода была под стать его настроению: хмурая, промозгло-серая. Туман заволакивал дома, осенним холодом просачивался в душу. Теплое счастливое солнце осталось позади, в лете, и до весны нескончаемо далеко.
Он сел за стол и потянулся к телефону. Зачем? Она уже "все сказала". Все же благородство взяло верх. Хоть будет знать, что с ней ничего не случилось, что добралась ночью домой. Он снял трубку и набрал номер.
– Алло!
– раздался после нескольких гудков по-юному звенящий голос.
Валера молчал. Все нормально. Маша на работе, и что ему говорить?
– Алло! Говорите!
– взволнованно повторила она.
– Кто это?
Наступила выжидательная тишина.
– Валера?..
Но в трубке уже раздавались короткие гудки.
Маша подпрыгнула от счастья. Она знала, кто звонит, и готова была взлететь до потолка от радости. Еще не все потеряно. Валера придет. Он любит ее! И простит, как прощал ее глупые и грубые выходки.
Весело послав в трубку воздушный поцелуй, Маша вернулась к рабочему столу. Но разве можно усидеть на месте, когда энергия плещет через край! Какая разлука?! Они любят друг друга и должны быть вместе! Сегодня же она признается ему в любви и будет умолять о прощении.
***
Валера сердито бросил трубку.
– Стер...вец!
– Язык в последний момент отказался повиноваться.
За последние сутки Валера столько сказал Маше, что хватит на три жизни. Весь день в воскресенье он метался по квартире как зверь. Его сжигала мысль о мщении. Распаленное воображение рисовало страшные картины расплаты, пальцы распухли и болели от боксирования пустых стен, и душа истомилась от мысли, что он не посмеет пальцем коснуться Маши, что бы она ни сказала, что бы ни сделала. Но оставить все как есть, смириться с унизительным, уничижительным отказом он не мог. Он должен придумать, как отомстить ей.
К Понедельнику Валера так ничего и не придумал у и мысли его были направлены только на мщение. Лишь на мгновение он позволил благородству одержать временную победу. И как весело она отвечала, как радостно звучал ее голос... Хватит! Она заплатит за все.
Сколько можно терпеть и потакать? Но он стойко держал данное себе слово. Никто не знает, как тяжело далось ему это обещание. Энергия скапливалась в нем, как газ в закупоренной емкости, подогреваемый медленным огнем ее насмешек, обид, оскорблений. Порой разум у него мутился из-за невозможности дать выход силе. Ему не раз хотелось затеять жестокую драку - не важно, с кем, - чтобы снять хотя бы долю внутреннего давления. Мыслимо ли, он дошел до того, что начал кричать на мать! Но с Машей был предельно терпелив.