Терем желаний
Шрифт:
– Потерпи, хороший, - как ребенка уговаривала Маша.
– Скоро согреешься.
Она провела ладонью по щеке с наметившейся щетиной.
Валера собрался ответить, но Маша предупредила его, приложив палец к губам. Теплые губы коснулись его лба, глаз, висков. Тонкие пальцы щекотно прошлись по шее, и ладонь мягко легла ему на грудь, теребя плоский сосок. Валера вздохнул и закрыл глаза.
Вслед за рукой потянулись Машины губы. Она не упускала ни пяди прохладной кожи, согревая ее жарким дыханием и ласковыми короткими поцелуями. Будто тайник, Маша открыла ладонь и языком провела по напрягшемуся соску, обвела кругом, подняла
Маша двинулась ниже. Валера судорожно втянул живот и затаил дыхание. Горячий язык проложил влажную тропинку вниз и упал в пупок. Невесомая ладонь настороженно остановилась около безмолвного и одновременно красноречивого рыцаря, нервно подрагивающего, зовущего к себе, истомленного ожиданием. Она подняла голову и посмотрела на Валеру.
Закрыв глаза, он тяжело дышал, глухо постанывая. Почувствовав Машин взгляд, Валера открыл затуманенные негой глаза, они молили так же красноречиво, как и восставший на глазах колосс.
– Машенька, не останавливайся, - беззвучно прохрипел Валера.
Она по губам прочитала его просьбу. Медленно оглядев пройденное расстояние, вновь наклонилась к вздрагивающим мышцам живота. Осторожно, чтобы не задеть налившуюся плоть, Маша провела рукой по бедру и у колена и затем провела пальцами между его ног, возвращаясь по чувствительной нежной коже внутренней стороны. То же она проделала с другой ногой, а губы все изучали живот, то опускаясь вниз, то поднимаясь к ребрам.
Валера изнывал от быстрых мимолетных ласк. Невесомые, неуловимые касания Маши причиняли боль и негу. Ухватившись руками за спинку кровати, Валера вжимался в матрац или от напряжения вытягивался. И тогда Маша ловко уходила от грубых прикосновений.
В глубоком подсознании Валеры еще зиждилась мысль, что с Машей нужно быть осторожным, что камнем лежат в ее душе воспоминания об извращенной любви, но Боже милосердный!
– как хотелось знать, что она реальная, что земные руки касаются его тела, что это не болезненные грезы воспаленного воображения.
Изнемогая в страстной пытке, Валера перекатился на бок, ногами охватывая Машины плечи. Она вывернула голову, тяжело дыша, а руки продолжали плести воздушную паутину любви.
– Маша... Машенька...
– взмолился он, поворачиваясь на спину.
– Силы небесные! Какая ты нежная!
На секунду Маша прервалась, чтобы взглянуть на Валеру. Он воспользовался перерывом, схватил ее за руку и потянул к себе.
– Я тоже хочу быть таким!
– исступленно шептал он.
– Теперь моя очередь...
В молчаливом согласии, с едва заметной улыбкой она отдалась воле его рук и губ. А вскоре заметалась на смятых простынях, пальцы сжимались в поисках опоры, тело дрожало в туманно-обволакивающих ласках. Впервые она испытывала на себе безграничную нежность и одухотворенность прикосновений. Извиваясь, увертываясь. Маша схватилась цепкими пальцами за шею Валеры и с утроенной силой потянула на себя.
– Пожалуйста, Лера!
– задыхалась она.
– Я хочу тебя. Хочу твое тело, твою тяжесть.
Она прижималась к нему, тянула вниз, кричала от желания быть раздавленной, только бы почувствовать
В нее ли?
Не было преград. Стена отчужденности исчезла, испарилась, будто ее вовсе не существовало. Он ворвался в ослепленные солнечными лучами небеса с каймой из пурпурных облаков, и не было пути назад. Валера взмывал все выше и выше, обезумев от восторга и страха. Впереди была смерть - счастливая и безысходная, влекущая и пугающая. И имя ей было - Маша. Инстинкт жизни жалобно сопротивлялся, не в силах справиться с прекрасной смертью. В стремительном полете Валера искал хоть слабое спасение, хоть призрачную надежду выйти из смертельного водоворота и не находил их. Его затягивало все глубже, все дальше, лишая сил и жизни. Собрав остатки воли, он закричал:
– Маша! Я люблю тебя! Маша!!!
– Нет!
Все исчезло. Он провалился в черную бездонную пропасть постели. Маша вырвалась от него. Скованная, замкнутая, чужая, она лежала на боку, спиной к Валере. Потрясенный, не освободившийся от транса пережитого, он с благоговейным ужасом смотрел на Машу.
Вот он и узнал ее - всю, до последней капли ее сущности, узнал так, как хотел. И признание спасительной любви стало его сутью, сутью его жизни.
Почему он раньше не говорил о любви? Ведь она пришла не вдруг. Он любил Машу давно, искал ее среди других, неисчислимо долгие годы тратил на поиски и ожидания. И молчал, когда она появилась. Молчал, когда Маша рассказывала о себе, когда они вместе летели в экстазе любви, молчал, когда на пикнике понял, что ее жизнь - это жизнь его, что не будет Валеры без Маши...
– Маша, - прошептал он и протянул к ней руку. Прикосновение обожгло ее. Маша вскочила на ноги, замерла на несколько мгновений и начала одеваться. Руки не слушались, пальцы сильно дрожали. Она едва сдерживала слезы бессилия и злости, выворачивая непослушное белье и больше запутывая резинки и бретели. Когда она надела рубашку и взялась за платье, Валера встал и подошел к ней.
– Маша!
– Он положил ладони на ее плечи, но Маша резким движением скинула их, отодвигаясь дальше от Валеры.
– Я ухожу, - сухо сказала она.
– Маша, что случилось?
– Валера едва понимал ее.
– Ничего!
– раздраженно ответила она, нервно продевая руки в запутанные рукава платья.
– Я что-то сделал не так?
– Не так!
– Она обернулась к Валере, дрожащие пальцы пытались справиться с пуговицами.
– Все не так! Нам вообще нельзя было встречаться. Мы не должны были знать друг о друге.
Она смотрела на Валеру с яростью дикой кошки, большие зеленые глаза пылали жестокостью и ненавистью.
– Маша, - успокаивающе-вкрадчиво проговорил Валера, - я люблю тебя.
Может, это напугало ее - боязнь поддаться опрометчиво вылетевшим словам, которым не суждено повториться в реальности?
– Умнее ничего не можешь придумать?
– Казалось, она готова разорвать его на мелкие части.
Валера с трудом проглотил оскорбление. Он и сам не оправился от шока, каково же Маше? Она очень эмоциональна, и злость скорее всего вызвана таким же испугом, какой испытал он.
– Машенька, успокойся, - урезонивал он.
– Такое больше не повторится. Как трудно дались ему эти слова. Он был властелином вселенной - Машиным властелином.
– Я обещаю. Куда ты пойдешь ночью, Маша? Будь разумной, девочка моя...