Тернистые тропы
Шрифт:
– Нет, сеанс уже начинается, – с гордым видом тихо добавив: – Будет лучше, если мы просто поедем домой.
Георгий не стал спорить с женой. Держась за руки, они направились к выходу, чувствуя разочарование – сегодня, видимо, был не их день.
Их пару остановил громкий голос:
– Мистер Онисин! Георгий! Постойте! – прозвучало за спиной.
Георгий обернулся, ища глазами того, кто окликнул его. К нему на всех парусах несся незнакомый человек. Худой и низенький молодой гладко выбритый мужчина лет тридцати пяти, как оказалось позже, был организатором кинофестиваля.
Он, недоумевая, подбежал
– Вы уже уходите?
Влада молчала. Она смутно понимала, что организатору фестивалю от них нужно. Георгий же, наоборот, в душе почувствовал некую надежду:
– Приходится уходить. Понимаете, совершенно нелепая ситуация произошла. К сожалению, мы забыли пригласительные билеты.
С особой деликатностью в голосе мужчина ответил, с недоумением разводя руками:
– Ах, самая глупая на свете привычка – забывать, и все мы этим страдаем. Ничего, пустяк, мистер Онисин! Для вас все двери открыты в этом городе! – он был поражен скромностью столь известного человека и постарался как можно быстрее исправить неприятную ситуацию: – Георгий, позвольте мне вас проводить! Меня зовут Ирвинг Левин, я организатор кинофестиваля.
Расстроенной супружеской чете крупно повезло. Организатор кинофестиваля взглядом показал на дверь, где суетились люди, пришедшие на премьеру. Георгий с облегчением взглянул на Владу, лицо которой просияло. Ирвинг провел их в зал, злобно сверкнув глазами на бестолкового билетера, не понимавшего правил этикета и не умеющего вежливо решать проблемы важных гостей. Именно из-за таких недалеких людей организатор часто страдал и потом лишался полезных связей. Его вечная занятость не позволяла вовремя разглядеть, кого не стоило бы принимать на работу. Сейчас он злился оттого, что едва не испортил отношения с семьей Онисиных из-за такого важного выскочки, как этот билетер.
Провожая дорогих гостей, организатор с досадой и презрением прошипел на глупо смотревшего билетера:
– Я с тобой потом поговорю! – и угрожающе нахмурил свои густые брови.
Лицо билетера побелело – он понимал, что значил такой взгляд.
В большом, длинном, набитом до отказа кинозале гудело, словно в пчелином улье. Когда Онисины уселись на лучшие места, Георгий погладил руку супруги, которая не могла нарадоваться столь счастливо изменившимся обстоятельствам. Свет в зале потух, и зрители замерли, вслушиваясь в каждое слово, звучавшее с экрана, всматриваясь в лица актеров. Фильм на родном языке действительно был для них важным, он связывал их прошлую и настоящую жизнь, некоторые плакали, некоторые ностальгически улыбались. Георгий ловил ощущения в зале, и перед его глазами ярко всплывали далекие образы прошлого, в том числе и самый главный образ – семьи, которую он потерял. Однако здесь, в зале кинотеатра, среди соотечественников, он не ощущал одиночества, а напротив наполнялся чувством единства и понимания того, что судьбы всех присутствующих на сеансе людей так же безжалостны и так же непредсказуемы, как и у него, и тогда его личная боль отступала. Он посмотрел на Владу, которая всецело погрузилась в фильм и переживала каждый момент, и был благодарен ей – в эмиграции она стала для него всем.
В конце фильма на экране появился оркестр, заставивший сердце Онисина больно щелкнуть
– Это же… Кирилл!..
– Что ты говорил? – немного погодя спросила Влада, витающая мыслями где-то высоко.
В зале зажгли свет. Все в молчании вставали с кресел. Лишь Онисины остались сидеть на своих местах в замешательстве.
– Влада, там был Кирилл…
– Где там? – женщина не могла сообразить, что ей хочет сказать супруг.
Георгий принял решительный вид, быстро вскочил и направился к организатору фестиваля, который уже искал его глазами, чтобы еще раз извиниться за неприятное происшествие у кассы.
Онисина недоуменно подняла тоненькие бровки. Ничего не понимая, она последовала за мужем, пробираясь сквозь толпу.
– Куда ты так спешишь? Постой!
– Кирилл! Там был Кирилл! Мой брат! Я не мог ошибиться!
Не способный от волнения ничего толком объяснить, Георгий говорил так, будто его брат находился где-то впереди в этой толпе людей, а не несколько минут назад на экране.
Организатор, увидев взволнованного Георгия, напрягся:
– Что-то случилось, мистер Онисин?
Теряя деликатность, Георгий поспешно объяснил ему причину своего внезапного волнения, и организатор немедленно сопроводил его в будку киномеханика, устало сворачивавшего пленку. Не без раздражения он увидел перед собой Ирвинга Левина и не знакомых ему мужчину и женщину.
Женщина держала себя молчаливо и сдержанно. К тому же она все еще страдала от обгоняющих друг друга мыслей. Теперь, когда ее муж принялся объяснять киномеханику, что от одного кадра на этой пленке зависит его будущее и будущее его брата, Влада наконец начала все понимать.
Голос Георгия был взволнованным и очень убедительным, он беседовал с киномехаником как со своим спасителем.
Тот аккуратно вынул фильм из коробки и протянул его внезапному посетителю, словно драгоценность.
В волнении Георгий держал в руках пленку, на которой, вероятно, был запечатлен его брат. Он поднял вверх темную киноленту, чтобы направить на нее больше света и лучше рассмотреть лицо, через которое пробивались титры.
– Точно! Это он! Это Кирилл! – слезы восторга и радости покатились из глаз Георгия.
Влада взяла его за плечо, продолжая сомневаться и в то же время переживая за него.
– Это ваш родственник? – деликатно спросил организатор, не желая показаться безучастным.
– Брат… Родной… – Онисин просмотрел пленку еще раз. – Я думал, что его уже нет в живых, – и комок подступил к его горлу при мысли, что брат, которого он половину жизни искал, был жив-здоров. – Вы сможете вырезать для меня этот кадр? – с блестящими от слез глазами обратился он к организатору и киномеханику.