Тернистые тропы
Шрифт:
– Что у вас происходит? Георгий, отдай подушку. Вы не должны шутить так друг с другом.
Георгий попытался оправдаться:
– Да мы просто играли.
– Ложитесь в кровати, я вам расскажу старую притчу, – старший Онисин посмотрел на детей более мягко.
Георгий послушно отдал подушку Кириллу, который перестал злиться и даже пожалел, что их игры немного огорчили любимого отца. Ребята улеглись в ожидании очередного рассказа, который всегда умиротворял их.
Отец подошел к окну, плотно закрыл шторы, приглушил светильник и присел на стул, оперевшись
– Однажды двое друзей сначала в шутку, а потом всерьез подрались. Один начал душить другого. Вокруг собралась толпа, но никто из нее не мог разнять мальчишек. Кто-то догадался выкрикнуть имя старейшины, чтобы друзья перестали драться. Но это не сработало. Тогда люди стали выкрикивать другие имена важных в деревне людей, но и это тоже не помогло. Вдруг какой-то парень выкрикнул имя брата одного из дерущихся. К всеобщему удивлению, потасовка остановилась. Немного спустя, когда все успокоились, проигравший в драке мальчик спросил у того, кто побеждал, почему тот перестал драться, ведь брат его и мухи не обидит, а имена уважаемых людей на него не действовали. Друг ему ответил: «Уважаемые люди сначала начали бы выяснять, в чем причина ссоры, и только твой родной брат без лишних слов разбил бы мне голову».
Отец счастливо посмотрел на детей, которые с нескрываемым любопытством впитывали каждое слово. Им нравилось, когда отец посвящал им время, и казалось, что самый мудрый человек в мире – их папа.
Душевное единение сыновей и отца прервал резкий звук тормозящих шин автомобиля, остановившегося возле их дома. В окне детской мелькнули блики фар.
Андрей Сергеевич посмотрел на детей, внезапно почувствовав, что должен сказать им самое важное:
– Вы – братья, поэтому должны заботиться друг о друге, защищать друг друга. Если вдруг случится так, что судьба вас разведет, непременно ищите друг друга. А теперь спите, уже поздно.
Он поправил одеяла, посмотрел на красивые лица сыновей и беззвучно вышел из их комнаты.
Тем временем на кухне хозяйничала-возилась его супруга. Светлана Матвеевна убрала оставшиеся угощения со стола в холодильник, перемыла посуду, однако отчего-то застыла у мойки и дрожащими руками теребила в руках чашку из чайного сервиза. Когда супруг появился на кухне, то заметил ее испуганный взгляд. Он мысленно, не произнеся ни слова, задал ей вопрос, она в ответ подошла к окну, слегка приоткрыла штору, вздрогнула и, повернувшись к Андрею Сергеевичу, бросила на него полный ужаса взгляд:
– Воронок…
Онисин равнодушно пожал плечами, стараясь успокоить неожиданно разволновавшуюся супругу:
– Наверное, опять какого-то шпиона поймали.
Однако лицо Светланы смертельно побледнело, когда раздался резкий стук в дверь. Ей показалось, что земля уходит из-под ставших ватными ног. Смутное предчувствие вызвало приступ давящей тошноты, она в ужасе оцепенела. Наблюдая за мужем, который уверенно направился открывать входную дверь, она почувствовала, как сильно его любит и как боится потерять.
Как только Андрей Сергеевич открыл дверь, несколько человек, одетых в форму НКВД, бесцеремонно оттолкнули
Опешив от такой неожиданности и грубости, Онисин попытался поставить на место вошедших в его жилище:
– Товарищи! Что вы себе позволяете? Вы знаете, кто я?
Один из группы открыл дверь в комнату, где спали ребята, но хозяин квартиры преградил ему путь.
– Там спят мои дети! Что вам нужно?
Старший офицер с пренебрежением посмотрел на Андрея Сергеевича так, словно тот был назойливой мухой, а затем больно схватил его за локоть.
– Андрей Сергеевич, вам необходимо проехать с нами. Вещи можете не собирать.
Лицо офицера было безучастным, свободной рукой он показал остальным, чтобы те приступали к обыску в квартире. Энкавэдэшники принялись открывать шкафы и с привычным равнодушием стали выбрасывать из них вещи, поднимая с пола лишь те, что вызывали подозрения. Через пятнадцать минут в квартире Онисиных все было перевернуто вверх дном.
Оперативные сотрудники действовали грубо с целью найти нужные улики, чтобы подозреваемый не смог отвертеться. Энкавэдэшники всегда были уверены в своей правоте, считали свою работу правым и почетным делом – очищать советскую землю от преступного элемента, предателей Родины, скрывающихся под маской добропорядочности. Они заранее ненавидели тех, к кому приходили. Их сердца не чувствовали жалости, всеми своими действиями они старались причинить вред тем, кто даже еще не находится под следствием, а только под подозрением. Они свято верили, что, если нарушить покой подозреваемых внезапностью, те быстрее выведутся на чистую воду.
Андрей Сергеевич был ошеломлен: как посмели его в чем-то подозревать? Ведь он всегда старался быть в ногу с компартией. Онисин счел возможным, что кто-то мог по ошибке назвать его предателем, и поэтому старался убедить незваных гостей, что это обвинение – чистое недоразумение.
– Это какая-то ошибка, я ни в чем не виноват. Можете объяснить, для чего все это? – его голос звучал уверенно и громко.
Не поворачиваясь лицом к Онисину, старший энкавэдэшник ответил сквозь зубы:
– На все вопросы вам ответят позже, а сейчас надо ехать.
По лицу офицера пробежала ухмылка. На какое-то время он задумался над тем, что все «невинные» преступники, которых арестовывают, говорят одно и то же, как заученный стих, под копирку. Этот – Онисин – перед ним также пытался выглядеть уверенно. Но какими же жалкими они становятся потом, когда сознаются в содеянном… Энкавэдэшник не верил ни одному слову тех, за кем он приходил.
Услышав чужие, грубые голоса и разговоры на повышенных тонах, Георгий и Кирилл выскочили из комнаты и подбежали к матери. Светлана Матвеевна прижала к себе их головы. Ее сердце бешено колотилось, она не понимала, почему Андрюшу должны увести и что он сделал такого, что с ним не то что не считаются, а даже не хотят разговаривать. Возможно, ее супруга по ошибке оклеветали, ведь ее Андрей – честный и преданный партии человек.