Террариум черепах
Шрифт:
Через полчаса я, изрядно измотанная, устало кричу:
– Сдаюсь я, чёрт бы тебя побрал!
А вот Макс остался всё таким же бодрым. Подходит
ко мне и спрашивает:
– Понравилось?
– Самую малость. Пойдём, нам ещё до дома идти.
– Надо будет ещё в аптеку зайти.
– Зачем?
– За презервативами.
Я таращусь на него.
– На кой чёрт?
– Мало ли, пригодится.
Пригодились.
Пятьдесят восемь
день. Он сказал отцу, что едет со всем классом на
озеро. На несколько дней. Звонит ему каждый день и
рассказывает, что «здесь очень тепло и в палатке ему
живётся отлично». Честное слово, не знаю, как и почему,
но отец ему верит.
Мы с Максом мирно спим, когда раздаётся трель
домофона. Медленно и неохотно я просыпаюсь, с трудом
встаю с кровати и иду к двери.
– Кто? - спросонья хриплю я.
– Я, Энни.
Мама… Чёрт, мама! Все остатки сна разом пропадают.
Я в панике и… Отлично, я голая. Несусь, как ужаленная,
в комнату, натягиваю бельё и свою валяющуюся по всей
комнате одежду и ору, как чёртова идиотка:
– Макс, вставай!
Очаровательно, это помогает, и он сразу просыпается.
– Мама приехала!
В отличие от меня, Макс не паникует, он быстро
встаёт и подхватывает свою одежду.
– В шкаф, - говорю.
Он подчиняется, но, тем не менее, не упускает
возможности съязвить:
– Аня, шкаф - это так пошло.
– Пошути мне ещё, - я задвигаю дверь шкафа-купе
и бегу открывать маме дверь.
– Ну ты чего так долго не открываешь? - спрашивает
она, ставит свой чемодан на пол и обнимает меня. Я
изо всех сил стараюсь, чтобы она не заметила, что я
дышу, словно загнанный заяц.
– Прости, мам, в квартире был беспорядок, и я…
– Всё с тобой понятно.
Она снимает куртку, сапоги и идёт в душ.
Я облегчённо выдыхаю и тащу своё тело в комнату.
Открываю шкаф.
– Пронесло? - спрашивает Макс. Он уже одет. Я
киваю.
– Вроде да.
Осторожно, чтобы мама не услышала, мы прокрады-
ваемся к двери. Но дверь ванной неожиданно открывается,
и я затаскиваю Макса обратно в гостиную, тут же
накрываю его рот ладонью.
– Энни, принеси полотенце, пожалуйста, - говорит
мама.
Только одна стена отгораживает нас с Максом от
мамы и стоит ей только заглянуть за неё, она нас
увидит. Но она не заглядывает.
– Сейчас, мам, - выходит ужасно нервно, и мне
остаётся только надеяться, чтобы мама этого не заметила.
и мне приходится подпрыгнуть, чтобы достать одно. Я
не слышу, но буквально-таки кожей чувствую смешок
Макса. Сволочь.
Приношу маме полотенце, и она вновь скрывается
за дверью.
Мы с Максом всё-таки добираемся до коридора.
– Согласись, это было весело, - шепчет он.
– Обхохочешься, - недовольно бормочу я.
Он кратко меня целует и уходит. Я закрываю дверь.
Никогда в жизни бы не подумала, что буду так
тщательно скрывать от мамы свою личную жизнь. На
самом деле, я никогда от неё ничего не скрывала. Ничего.
Я ей рассказывала даже больше, чем Верке. И всегда
считала, что если уж и найдётся парень, позарившийся на
такую, как я, мама первой узнает об этом. А теперь
понимаю, что ни один подросток никогда не сможет
говорить с родителями на подобные темы. Я бы уж точно
не смогла. Но я просто ненавижу что-то от неё утаивать.
Мама всегда была моим лучшим другом, она всегда
внимательно меня выслушивала, не перебивая, не осуждала,
давала дельный и правильный совет.
Я бреду в свою комнату, а там долго роюсь в
шкафу с одеждой, ища кофту, которая прикроет укус на
шее. Он заметно побледнел, и мама чудом не заметила
его ранее. Макс - сволочь.
Мама выходит из душа, и мы идём на кухню пить
чай. Она рассказывает о поездке, а я отрешённо киваю,
думая о своём.
Пятьдесят девять
В понедельник мы с Максом приходим в школу.
– Засос спрячь, - говорю я, пока мы идём по
коридору.
Он вопросительно смотрит на меня.
– Засос. На шее, - невозмутимо говорю я.
Он натягивает ворот свитера повыше.
– Если я не ошибаюсь, это не Лера… - как бы
между прочим произносит он.
Я прекрасно знаю, что он издевается, поэтому
совершенно не поддаюсь на его провокации и спокойно
отвечаю:
– Если б это была Лера, прятать бы не пришлось.
Он кивает.
– Твоя правда.
Когда мы заходим в класс, я всеми силами стараюсь
сделать лицо менее сияющим. В конце концов, многие
из здесь присутствующих никогда не видели меня
счастливой или хотя бы довольной. Вера всё поймёт
сразу, Ира, может, что-то и заметит, но не придаст
этому никакого значения, ибо она равнодушная ко всему
идиотка, а вот Лера насторожится. Что совершенно мне