The Lie I've Lived
Шрифт:
Упомянутый полтергейст вернулся в свой обычный, почти ангельский облик. Он подносит палец к своим губам:
– Ш-ш-ш! Не надо Потти-неудачнику говорить тупому неумехе-Дамби о маленьком Пивзе. Пусть забудет и думать, что по замку бродит безвредный крошка-Пивз.
Он пускается вскачь рядом с моим предком, и я спрашиваю себя – может, всё-таки убедить Барона осадить наглеца, пока я ещё не дал родичу возможность уйти в новую жизнь?
Флёр залечивает мои царапины, бросив полный сожаления взгляд на свой потерянный рай. Боль в ноге приглушена
– Это было всё, что я могла сделать, – отвечает она. – Я понятия не имела, что существуют заклятья, способные причинить вред духу.
Стараюсь заверить её:
– Прости за осквернение. Я знаю, сколько твое убежище значило для тебя, – ненадолго замолкаю. – У меня есть одна книга. Именно из неё я узнал о кандалах и связывающем ритуале. Там есть и другие заклинания – заклинания, которыми я смогу воспользоваться, чтобы исправить вред. Времени уйдет немало, но оно обязательно будет выглядеть так, как раньше. Обещаю.
Она пристально меня рассматривает, как будто видит впервые, и тихо проговаривает:
– Я верю тебе, Гарри Поттер.
– И что будем делать дальше? – интересуюсь я, ощущая, как её палочка касается ранок на моих руках, исцеляя их. Царящая после битвы пустота заполняется ощущением близости и интимности.
– Мне хочется тебя ненавидеть. Я имею на это полное право.
– Знаю. Но ты не станешь, правда? – в тусклом свете смотрю в глубину её глаз, надеясь найти подтверждение своим словам.
– Нет, ты ведь герой. Даже души мертвых признают этот факт. Именно ты предупредил меня о драконах. Ты был со мной, когда меня расстроила Габриэль. Я могу злиться из-за того твоего шпионажа, но не в состоянии отрицать все то хорошее, что ты для меня сделал.
Улыбаюсь ей:
– Потому что мне далеко не все равно, Флёр, – прямо смотрю я в глаза девушки, поясняя смысл своих слов.
Она удивленно моргает, увидев по моим глазам, что я не лгу, и отводит взгляд.
– Это как-то слишком сложно… – неуверенно говорит она, пытаясь уклониться от обсуждения темы. Нет уж, не выйдет, однако придется действовать аккуратно. Между Джеймсом и Лили было нечто особенное, и это особенное разрушилось в один миг, как тот грот. Если я начну давить на неё, то вспугну как дикую лань, а я сейчас совершенно не в форме, чтобы за ней гоняться.
Нежно, ни с коем случае не прилагая силы, беру её руку в свои.
– Сложно? Нет. Совсем нет, Флёр. Это самое несложное на свете – простое и несомненное. Либо оно есть, либо его нет. По крайней мере, для меня. Я чувствовал это на Рождественском балу, да и ты, думаю, тоже.
Она колеблется, потом опускает взгляд на свою руку в моих ладонях, отводит взгляд и снова возвращает. Вдруг она порывисто придвигается ко мне, заполняя собой весь мир.
Это не тот неистовый поцелуй, как тогда на судне, – это нечто мягкое, робкое и нерешительное. Её губы едва касаются моих, но они
Напомнив себе, что следует проявить сдержанность, позволяю ей самой задавать темп. В этом нежном петтинге не пытаюсь взять больше, чем она готова дать. За запахом пота, грязи и моей крови различаю её аромат. Запомнив его, пытаюсь навеки запечатлеть в своей памяти. Одна рука поднимается, мягко касается её щеки, и пальцы перебирают растрёпанные пряди её волос.
Флёр расслабляется, и я улавливаю легкий намек на её ауру, легкий сияющий оттенок неосуществленных возможностей. Скорее всего, она даже не понимает, что делает.
Благодарю про себя ту сумасшедшею девочку из Равенкло с её безумной логикой. Она преподала мне интересный урок, который я пытаюсь здесь применить. Я заставляю Флёр «преследовать» меня, тогда как на самом деле всё наоборот – это я загонщик.
Естественно, раненая нога подламывается, и мы валимся на землю. Наши головы стукаются друг о друга, как в плохом комедийном скетче на BBC. Я практически вижу летающих птичек, она вскрикивает, но потом начинает смеяться. Нет, не своим обычным осторожным смехом. А другим, более искренним. Так или иначе, она показывает мне нечто важное – приоткрывает новую грань своей личность, доступную раньше лишь месье Вилорогу.
Принимаю смех как признак, что всё идет хорошо – за исключением, конечно, моей сломанной ноги и других ран. Замораживающее – замечательная вещь, но за этим заклинанием можно не заметить такую штуку, как внутреннее кровотечение.
Снова принимаемся целоваться, но я принимаю решение остановить свои жадные ручки. Практик во мне берет верх, черт бы его побрал. Отстраняюсь.
– Что такое? Я действую слишком быстро? – обеспокоенно спрашивает она. За всеми событиями я как-то забыл: она полагает, что я ещё ребенок.
– Нет, просто заклинание на ноге вот-вот прекратит действовать, причем очень скоро. И тогда мне будет немного больно. Как бы мне ни хотелось остаться и продолжить, надо идти в больничное крыло.
Флёр смущается и помогает мне подняться на ноги, позволив потом воспользоваться её поврежденным целительным амулетом.
– Прости. Меня несколько занесло.
Улыбаюсь, и, пока она помогает мне хромать в направлении замка, говорю:
– Не за что извиняться. Мне нравится это самое «занесло», в переносном смысле, конечно – прошу заметить, что речь не о хромоте.
Моя шутка снова заставляет её засмеяться, а я продолжаю:
– Надеюсь, ты дашь мне шанс исправить впечатление от кошмарного первого свидания.
Она отвечает со смущенной улыбкой:
– Думаю, я не против, хотя отчасти и страшусь того, что ты способен сделать на бис.
Потянувшись правой рукой, беру её обнимающую меня правую руку и, прижав к губам, целую.
– Надеюсь, ты согласишься на укромное местечко, где мы сможем просто потискаться и где нас никто не будет пытаться убить.