Тихая сатана. Кража. Сенсаций не будет
Шрифт:
Она медленно подняла голову. В ее глазах уже не было злобы. Опять потянулась за сигаретой.
– Все рассказывать, жизни не хватит. – Губы у нее задрожали. – Гадко, дальше некуда… Как попала?.. Живем, как можем, без предрассудков. В гости не напрашиваюсь, зовут – не отказываюсь. В общем, живу по воровской пословице: носим ношеное, любим брошенных… Ладно, товарищ Петухов, оформляйте протокол. Только Тихий здесь ни при чем. Его не впутывайте. Он тогда в Ростов уезжал. О деле он ничего не знает. Ну а кража… Может быть, я и не совершила бы ее, да разозлилась я на этого Белкина –
– Он не заметил кражи?
– Мы утром вместе вышли. Чтоб не догадался, попросила подать мне в ванную губную помаду из сумочки – пусть видит: пустая сумочка. Когда провожал – обнял! Представляете? Душевность проявил. Так что уверен – его вещей при мне не было. Ох, нет у меня в жизни счастья! Да и какое может быть счастье у воровки? Известно – ворованное! – И заплакала.
Солдатов взглянул на часы, вздохнул и, не попрощавшись, вышел.
ГЛАВА 9
Прием граждан закончился быстро, но Солдатов чувствовал себя измотанным. Трудно держать на себе взгляды, полные надежд и ожидания. Люди излагали свои просьбы длинно, сбивчиво, и он, чтобы они не волновались, незаметно помогал им участливым тоном, подбадривающим взглядом.
Откинувшись на спинку стула, он смотрел в приоткрытое окно на далекие огоньки многоэтажных домов нового жилого квартала. За стеной надрывно звучал пылесос – там уже хозяйничала уборщица.
В дверь неожиданно постучали. Вошел Мухин с незнакомым мужчиной.
– Ваше указание выполнено, – отчеканил инспектор. Его голос прозвучал игриво. – Гражданин Боровик разыскан.
– Тысяча извинений! – проговорил Боровик. – Тысяча извинений! Я понимаю, что много ненужных хлопот вам сегодня доставил.
Солдатов, не скрывая укора, указал на стул и с интересом посмотрел на Боровика, который, порозовев от смущения, выглядел не таким внушительным, каким показался тогда при встрече в ресторане. Это был стройный, моложавый, довольно приятный человек. После перенесенного погрома в квартире он не потерял самообладания, держался с завидным достоинством. Солдатов, повидавший на своей работе многих потерпевших, с уважением смотрел на него, отметив про себя, что Боровик никак не походил на закройщика из ателье. Скорее администратор из театра, научный работник, репортер, но уж никак не закройщик.
– Вы, конечно, знаете о краже? – начал Солдатов.
– У плохих новостей ноги быстрые. Мне о ней еще утром сообщили.
– Утром? – удивился Солдатов. – Почему же в таком случае вы не обратились сразу в уголовный розыск? Такая задержка не в ваших интересах! Она осложняет поиск вещей и преступников.
Боровик ответил не сразу, но по его виду было ясно, что он и сам понимает странность своего поведения. Он зачем–то поставил на пол, а затем положил на колени черный узкий чемоданчик.
«Наверняка в этом чемоданчике отрез какого–нибудь материала, желтый клеенчатый метр и, конечно,
– Нам нужны приметы похищенных вещей. Вы можете назвать?
– Конечно! Я зашел в квартиру с вашим сотрудником, – Боровик посмотрел на Мухина и быстро заговорил.
Солдатов убористым почерком записал приметы. Не считая двух отрезов японского шелка и кинокамеры, преступники похитили деньги и старинные украшения. Уточнив их приметы, он протянул Мухину исписанные листки бумаги:
– Передай это срочно дежурному по городу. Проследи, чтобы не тянули. И так больше суток потеряли.
– Неплохо бы сообщить и в соседние города.
– Обязательно! – согласился Солдатов. – Надо попросить их подключиться к этому делу. – Он вырвал из настольного календаря листок и набросал на нем перечень городов.
– Странно все это! – взволнованно проговорил Боровик, когда они остались вдвоем. – Меня целый день мучает вопрос: кто воры? Опять же дверной замок… Как его могли открыть – не понимаю.
– Эти финские замки я знаю, – сказал Солдатов. – Ключи у них действительно особые. Специалисты утверждают, что подделать их почти невозможно. Но вещам, как и лекарствам, часто сопутствует громкая реклама.
– Что верно, то верно. Но, говорят, вора замками не смутишь… Особенно когда знает, что поживиться есть чем. А взять было что. Среди похищенных украшений некоторые относились к разряду антикварных. Чего уж тут скрывать – жаль, конечно! Стоят они слава Богу! Да и не купишь теперь таких вещей. Старинная работа. Я получил их по наследству в один год сразу от двух теток. – Он сокрушенно посмотрел на Солдатова. – И они их тоже по наследству…
– Скажите, а что вас удивляет в этой краже?
– Скорее не кража, а люди, которые ее совершили, удивляют. Их, если можно так сказать, ремесло, которое еще живет в наши годы. Говорят, их перевоспитывать надо. Наверное, надо, – продолжал рассуждать он. – Но пока суд да дело – потерпевшие здоровьем и рублем за них расплачиваются.
– Понимаю ваше возмущение. – Солдатов с возрастающим интересом всматривался в этого человека. Все, что говорил Боровик, было правильно. Неправильным было только одно – не об этом он должен был сейчас вести разговор. Солдатов всегда обостренно ощущал психологическое несоответствие состояния людей и их слов. Чтобы разобраться в возникших сомнениях, он не перебивал Боровика, а, наоборот, подчеркнуто внимательно слушал его. И Боровик, расценивая это как своеобразную поддержку, продолжал развивать свои мысли.
– Вы думаете, мои слова вызваны болью утраты денег, ценностей? Жалко, скрывать не буду, жалко, но не больше. Меня возмущает сам факт, что такие типы существуют. Ходят среди людей, здороваются, улыбаются, в глаза смотрят… А ведь не люди они. Понимаете? Я не говорю, что они плохие, что они злодеи, что они преступники, нет, я говорю иначе – они не люди в прямом смысле слова. Они противопоставили себя людям. Чужим несчастьем живут…
– Вы не верите в их перевоспитание? – спросил Солдатов.