Тихий гром. Книга четвертая
Шрифт:
— О-о! Нет, мужики, не в моей это власти…
— Андрей Спиридонович! — хотел сказать что-то Степка, но атаман перебил его:
— Нет-нет. Мое дело — деревеньки да хутора, а земля-то ведь казачья. Тут вам только станичный атаман может ответить. Я не имею на то права.
— Пойдем, стало быть, к станичному, — объявил Тимофей.
— Дойдите, — облегченно поддакнул атаман. — Вот он тут, рядышком. Отчего не дойти?
Выйдя на крыльцо, Степка увидел, что вожжа у Ветерка свалилась с головки кошевы, и пошел подвязать
— Слышь, браток, — обратился один матрос к другому, — ты ведь с Черного моря, кажется?
— С Черного, — ответил щупленький морячок.
— Я — тоже. Адмирала Колчака не доводилось там повидать?
— Был он у нас на корабле, — с достоинством ответил щуплый. — Как вот тебя, видал.
— А вон посмотри туда. Не он ли это, к нам топает.
— И пра-авда! Гляди ты, какое сходство! Только этот помоложе вроде бы чуток и походка дерзкая какая-то.
Степка оглянулся в ту сторону, куда показывал матрос, и увидел есаула Смирных. Без погон, в коротком белом полушубке торопливо прошагал есаул в станичное правление.
— Ну, этот кобель и поговорить-то с атаманом не даст, — ворчал Степка, подходя к своим. — Других слов, кроме матерных, он и не знает, наверно.
— Был у нас такой, — сказал Тимофей, сунув руку в карман шинели и поглядывая на свой порядочный еще окурок. Жалко ему было расстаться с таким добром. Стряхнул пепел желтым заскорузлым пальцем, затянулся раза три залпом и швырнул его, поворачиваясь к станичному правлению. — Тому, бывало, где надо бы сказать, мама, а он все мать да мать.
В правлении, кроме атамана Петрова и есаула Смирных, сидел еще и урядник Совков Родион. Узнал его Степка и у порога успел шепнуть своим, кто это такой. Еще до войны, ездили они с Ванькой Даниным к этим Совковым. Ванькина мать посылала их отвезти гостинцы сватам.
— С чем пришли, граждане солдаты? — ласково спросил Петров, маслено щурясь голубыми глазами. Рыжая с проседью борода расчесана была у него на две половинки — в разные стороны. Небольшие крючочки усов кверху закручены. Рыжие с едва заметным серебром волосы назад зачесаны. И такая светлость и доброжелательность во всем лице, взгляде — хоть целуйся с ним.
— Делегаты мы от хуторского собрания мужиков, — сказал Тимофей. — С Лебедевского.
— Знаю такой хутор, — подхватил атаман. — И кое-кого из ваших мужиков знаю… Так что же?
— Вышел декрет о земле от Советской власти, как вы знаете, — начал Тимофей, но Петров перебил его, изобразив на лице страдальческую гримасу:
— Милые вы мои ребятушки, да не в добрый час вы подъехали! Видите, — взглядом показал на окно, — у нас тут вот гости… Погодили бы вы с недельку.
— Земли захотели, мужланы паршивые! — заорал Смирных, вскочив и распахнув полу своего белого полушубка. Из-под ворота показался
— Ни пяди своей земли не отдадим! — поднялся с лавки и Родион Совков.
Мужики сурово обернулись к ним. А Петров, ухватившись обеими руками за край стола, фиолетовым сделался, глядя на своих казаков.
— Землю-то вам Ленин посулил, — продолжал горланить Смирных. Белки глаз на темном лице сверкали ненавистью, закрученные концы черных усов подпрыгивали. — Вот он пущай вам и дает землю, а мы свою не отдадим лапотникам!
— Ти-ише! — сдавленно, но властно приказал Петров. — Не все съел, чего я тебе в рот положил? — И, крутанув пальцем возле виска, добавил: — Сходите проветритесь!
Выходя, Родион сжал кулак и погрозил им, промолвив:
— Мы вам покажем землю, паршивцы! Хватит и глаза вам засыпать!
За дверью еще слышался отборный мат есаула, а Петров так же ласково, как и в начале разговора, пригласил:
— Садитесь, ребятушки. Чего ж вы стоите-то? Завтра-послезавтра собирается у нас юртовый сход. Вот на нем и обсудим вопрос о земле. А вы бы с недельку погодили. Без земли не останетесь.
— Да мы ведь про землю-то какую спрашиваем, — взялся пояснять Василий, — какую завсегда у вас арендовали. А ваши казаки там сроду не сеяли. Вот по ей поколь и провести бы грань, до настоящего землеустройства.
— И где вы ту грань предполагаете? — спросил атаман.
— А вот от кундровинского клина на Длинный колок, потом — на Бутакову заимку…
— Знаю Бутакову заимку, — снова перебил его Петров. — Так это ж в стороне от нас!
— Конечно. Потом — правее Киргизского болота и — к Смирновской заимке.
За окном в это время построился, видимо, весь матросский конный отряд и двинулся в противоположную от города сторону.
— Так это можно! — вдруг что-то сообразив, обрадовался Петров. Только уж вы Смирнова-то, Ивана Васильича, не троньте, пожалуйста. Он ведь с фронта еще не вернулся. И брат его, Тимофей Василич, тоже там.
Обрадовались и мужики.
— Да для чего ж нам трогать-то его! — заспешил Василий. — Ведь речь мы ведем о той земле, какую ваши казаки никогда сами не обрабатывали. Завсегда мы ее в аренду брали, Михаил Василич.
— Понял я, понял, ребятушки. Да еще вот Купецкое озеро оставьте нам. А то ведь грань-то вон как загнется!
— У вас оно и останется, Михаил Василич, — успокоил атамана Тимофей. — А надо бы все это на бумаге закрепить.
— Да какая там бумага! — хлопнул руками по ляжкам Петров. — Придет весна, пашите, сейте там. Никто вас не тронет. А вот когда будет настоящее землеустройство, тогда все бумаги составят… А теперь вот с этим и домой поезжайте.
— Да больше нам и делать, нечего тут, — сказал, вставая с лавки, Василий. — Спасибо, — еще по привычке добавил.