Тьма сгущается перед рассветом
Шрифт:
В комнате сидел худощавый преклонного возраста человек с глубокими морщинами на лице, в которые, казалось, навсегда въелась свинцовая пыль. Это был ня Киру — наборщик и печатник. Захария поздоровался с ним, и они отошли в сторону…
— Значит, будем переезжать, Захария?
— Да, сейчас.
Все трое быстро начали демонтировать машину, складывать кассеты со шрифтом, стараясь упаковать все как можно компактнее.
— На чем же собираешься перевозить? — спросил ня Киру.
Илиеску посмотрел на часы:
— Скоро должна прибыть машина, поторопимся…
Спустя
— Есть такой русский обычай: присесть всем перед дорогой, чтобы благополучно обошлось…
— Ты что — в приметы веришь? — удивился Захария.
Илья смущенно пожал плечами:
— Так это недолго… Всего на десять секунд!
— Давай, ня Кируле, присядем. Из-за десяти секунд не стоит нарушать обычая, — усмехнулся Захария, садясь прямо на станок.
Присел и ня Киру. Когда все встали, Илиеску окинул Томова ироническим взглядом. Однако старик заступился за Илью:
— Будет тебе смущать парня… У каждого народа свои обычаи. Посидели и ладно…
Илиеску вздохнул и промолчал. А когда стали поднимать станок, он тихо, словно про себя, оказал:
— В нашем деле, если верить приметам, то вообще лучше сидеть дома на печке.
Томов почувствовал себя неловко. Когда он и Захария вышли во двор, неся станок на ломе, как на коромысле, и подошли к арке, под которой стояла легковая автомашина, шофер уже открыл дверцу и откинул тент. Машина показалась Илье знакомой, но вглядываться было некогда… А когда они стали опускать в кузов станок, чтобы уложить его на заднее сидение, Илья чуть было не уронил лом от неожиданности: с той стороны, где был Илиеску, перенял у него лом Морару. Аурел улыбался — он давно знал об участии Ильи в подпольной работе, и, конечно, Захария привлек Томова не без предварительной консультации с Морару.
Когда машина с поднятым тентом миновала центральные улицы и выехала на незнакомое Илье шоссе, все облегченно вздохнули. Илиеску закурил и осведомился, как себя чувствуют ня Киру и Томов. Но хотя старик сидел согнувшись в три погибели рядом со станком, а Томов, зажатый между кассетами со шрифтом, держал в руках банку с краской, оба были довольны благополучным исходом дела.
Илья, все еще под впечатлением неожиданной встречи с Морару, признался товарищам:
— А я еще ломал голову, как мне подойти к Морару, чтобы привлечь и его к нашей работе!
Все рассмеялись.
Вдруг Морару свернул на обочину шоссе и затормозил.
— Неужели скат?! — испуганно сказал он и выскочил из машины.
— Только этого сейчас не хватает, — проворчал ня Киру. Аурел, уже вернувшийся, выключил мотор и погасил свет.
— Точно, правый задний… Давно у меня не было проколов.
— А запаска есть? — озабоченно спросил Илиеску.
— Есть! Мы сейчас быстро сменим, — успокоил его Морару, доставая из-под подушки переднего сидения инструмент.
Илиеску отвинчивал с диска гайки, Илья искал камни, чтобы подложить
Морару посмотрел им вслед, подкатывая запасное колесо.
— Машина префектуры полиции…
— Да нет, по-моему, это был автобус, — ответил спокойно Захария, принимая от Морару колесо.
— Ну что ты… Это точно полиция. Есть у них такой полуоткрытый с боков автобус… Видел я его не раз днем, — отозвался Морару, устанавливая колесо.
— Возможно, — чувствовалось, что Илиеску хочет прекратить этот разговор.
— Нет, точно, точно, — вновь повторил Морару. — Должно быть, собрались куда-нибудь на облаву…
— Ладно, главное, что их пронесло, — тихо произнес ня Киру, оглядываясь по сторонам.
Не прошло и пяти минут, как колесо было установлено, машина спущена с домкрата, инструмент уложен на место, и старый «Шевроле» с подпольной типографией тронулся. А немного спустя Илиеску, обернувшись, облегченно рассмеялся и стал рассказывать Морару, как перед выездом Илья предложил присесть, чтобы все обошлось благополучно…
— И вы присели? — удивился Морару.
— С полминуты посидели, будто воды в рот набрали. Оттого-то у нас все и обошлось так здорово.
— Так здорово, что даже колесо пришлось менять! — в тон ему ответил Морару, увеличивая скорость.
— Я в приметы никогда не верил и не верю, — махнул рукой Захария.
Томов молчал, сконфуженный, но, не стерпев, выпалил:
— У нас в Бессарабии такой обычай, вернее, это — русский. Не нравилось, могли бы не присаживаться. А то сами будто в приметы не верите, а как шина опустила, готовы свалить на меня…
— Ты пойми, Илие, верить в приметы могут люди несерьезные и отсталые, а ведь ты… — Илиеску выглянул в окошко. — Эй, Аурел, ты не забудь, что после железнодорожного переезда нужно сразу свернуть.
Вскоре показался переезд. Морару сбавил ход и свернул в темную узкую улочку. Квартала через два Илиеску велел остановить машину и скрылся в темноте: пошел проверить, как обстоят дела на запасной квартире.
Все трое сидели в напряженном молчании. Минут через десять, запыхавшись, прибежал Илиеску и, вскочив в машину, коротко приказал:
— Заводи быстрей… Только не газуй, сразу разворачивайся… Скорей!
Все невольно всполошились, еще не понимая, в чем дело. Морару завел мотор, тихонько, не зажигая света, развернул машину и помчался обратно, к шоссе.
— Ты, Мораруле, был прав… Те две машины, что нас обогнали, были в самом деле полицейские… Мать их так… Я, понимаешь, их заметил еще с угла. Не поверил. Пошел через проходной двор. Гляжу, несколько фонариков там мигают в глубине двора… Представляешь?!.. — говорил Илиеску, поминутно высовываясь, чтобы посмотреть, не едут ли за ними полицейские машины.