Точка невозврата

Федорченко Николай

Разместившись в укрытие, они быстро оборудовали места для стрельбы, аккуратно разложив на импровизированном бруствере снаряжённые магазины и гранаты. Лейтенант одел наушники и лично вышел на связь с дивизионом.

– «Амур», я «Туман», приготовиться к работе, приём.

– «Туман», я «Амур». К работе готов. Приём, – лаконично отозвалась рация начальника штаба дивизиона.

– Мой наблюдательный пункт – высшая точка отрога, на карте обозначена как высота 2911. Квадрат 46-33-6. Огонь будем переносить от цели 152, как от пристрелянного репера. Цель 153. Семьдесят метров строго на север от наблюдательного пункта. Высота – 2900. Веер 0-01. Всеми стволами. Навести. Готовность доложить!

Я «Туман», приём, – Максим заметно волновался, последняя фраза утонула в грохоте разрывов гранат, одновременно брошенных разведчиками по приказу Казачёнка.

– Ты там что, окончательно перегрелся? – ворвался в эфир начальник артиллерии бригады. – Что там у вас происходит! Я «пятисотый», приём!

– Будем прикрывать отход роты огнём артиллерии. Стволы стреляют на удивление кучно. Я нахожусь в укрытии, в восьмидесяти метрах от края плато, где сейчас обороняются разведчики. Через двадцать секунд после их отхода я подам команду «Огонь». Полётное – около сорока секунд. За это время разведрота успеет отбежать метров на двести, а мы заляжем в укрытии, но если вы опять увеличите своим приказом дальность стрельбы, то снова будет перелёт, и снаряды улетят в долину, а мне с Галиевым и Вонсом духи отрежут головы. Нас всего трое, а их больше сотни. Если всё получится, как я рассчитываю, то после первого залпа сразу же начну отходить, передвигая вал артиллерийского огня за собой. Я «Туман», приём! – выдохнул в гарнитуру лейтенант, отрешённо глядя, на уходящую роту, каждый солдат которой, помимо боевой экипировки, нес камень для оборудования позиций пулемётчиков.

– Ты сошёл с ума! Эллипс рассеивания снарядов – двести метров, ты, практически вызываешь огонь на себя! Мы же стопроцентно тебя накроем! Отходи вместе с разведкой, а мы минуты через две ударим из всех стволов! Отходи, я приказываю! – полковник сорвался на крик, он очень хорошо относился к Максиму, говорил, что тот чем-то похож на его сына.

– «Пятисотый», я «Туман». Здесь командует командир роты, разведчики уже начали отход, духи сидят у них на хвосте. У нас всё получится, по теории вероятностей около нас произойдёт не более восемнадцати процентов разрывов, и уж совсем не обязательно снаряд прилетит именно в нашу воронку. Всё будет хорошо, – ответил ему Кольченко на удивление спокойным голосом.

– Максим, я тебя понял. Постарайтесь понадёжнее укрыться. Всех имеющихся на позициях офицеров я отослал к прицельным приспособлениям орудий, командовать на огневой буду лично. За невыполнение приказа будешь строго наказан! Я «пятисотый», «Амур» к работе готов!

Разведчики, дав последний залп в сторону духов, катнули вниз по склону гранаты и стремительно двинулись в сторону долины реки Алингар, на берегу которой располагалась бронегруппа бригады. Привычные звуки боя сменились гнетущей тишиной.

– «Амур», через двадцать секунд залп по цели 153, первой и третьей батареей. После залпа – беглый огонь до моей команды. «Граду» приготовиться по цели 153 и 152 по одной боевой машине. Я «Туман», приём, – лейтенант замолчал и, не снимая наушников, взял в руки автомат и лёг спиной на бруствер воронки.

В небе, прямо над ними, проплывал белый парусник неизвестно откуда появившегося облака.

Уходящие по отрогу бойцы, уже укладывали принесённые камни вокруг пулемётчиков, залегших в паре сотен метров позади воронки, когда в наушниках прозвучало слово «Залп».

– «Туман», храни тебя Господь! Полётное сорок! Я «пятисотый», удачи вам!

Лежавшие рядом с Максимом Галиев и Вонс, сжав побелевшими от напряжения пальцами автоматы, провожали взглядами уплывающее облако. Лейтенанту подумалось, что сейчас самое подходящее время, на всякий

случай, вспомнить лучшие моменты прожитой жизни. Таких моментов оказалось много, и он никак не мог выбрать самый-самый и, не мудрствуя лукаво, назначил наилучшим – рождение дочери, но закутаться в лёгкий флёр воспоминаний не удалось – тишину разорвали пулемёты разведчиков.

Расчеты Кольченко оказались ошибочны, духи появились на плато раньше, чем он рассчитывал. Залегшая в «кратере» троица открыла автоматный огонь по вылезавшим на плато душманам. На головах басмачей красовались серые и белые чалмы, чёрные блестящие калоши на удивление гармонично сочетались с их широкими штанами и синими, серыми и чёрными рубахами. Они держали в руках наши автоматы и английские винтовки. У многих за поясами были небольшие топоры. Духов оказалось гораздо больше, чем ожидал Кольченко. Они поначалу залегли, опешив от огня внезапно появившихся перед их носом автоматчиков, но через несколько секунд, придя в себя, бросились в атаку. Аллах Акбар! Были отчётливо видны их, перекошенные ненавистью, бородатые лица.

Время прилёта снарядов неумолимо приближалось, и Максим громко скомандовал:

– Ложись!

Он упал на самое дно воронки, закрыв собой радиостанцию. Сверху, прикрывая телами своего командира, залегли его солдаты. На этот раз никакого воя снарядов они не услышали. Раздался адский грохот разрывов, рвущих барабанные перепонки, в нос ударил знакомый запах смерти: взорвавшийся тротил, раскалённый металл и разорванные в клочья человеческие внутренности. Дождём осыпались, взметённые взрывами, камни. Всё получилось, как и задумывал лейтенант: снаряды накрыли цель.

– «Амур» стой! – прохрипел в рацию Максим.

– Стой! – откликнулся с далёкой огневой позиции севший голос полковника Мартынова. – Залп ушёл, пять снарядов в полёте. Приём.

Это были самые страшные секунды боя. Казалось, что после успешного залпа прошла целая вечность, а пять снарядов из серии беглого огня всё никак не прилетали. На самом деле прошло не более десяти секунд. Первые два взрыва прозвучали слева, следующие два практически слились в один и громыхнули справа, и сразу же вслед за ними произошёл пятый разрыв, совсем близко от их воронки. Вновь посыпавшиеся с неба камни несли распластавшимся на дне «кратера» телам благую весть – живы! Кольченко высунул голову из-за бруствера. По всей поверхности плато валялись разорванные осколками снарядов тела душманов, а из-за ступенчатого уступа склона раздавались душераздирающие вопли раненых. Так кричали наши солдаты, потеряв при подрыве ноги.

Надо было отходить, пока духи не пришли в себя. У Галиева из носа шла кровь, у Вонса кровавый ручеёк вытекал из левого уха. Лейтенант тоже был слегка контужен. Они устремились вслед ушедшей роте, надеясь на защиту умолкших на время пулемётов.

– «Амур», я «Туман». Оценка отлично. Мы живы и невредимы. Отходим. По цели 153 беглый огонь! Я «Туман», приём, – севшим голосом вышел в эфир Максим.

– «Туман», я «Амур». Выстрел, – отозвалась огневая позиция.

Дойдя до линии, на которой разместились пулемёты, Максим жестом приказал пулемётчикам подняться. Они так и шли: Галиев, Кольченко и Вонс, пошатываясь и поддерживая друг друга, а по бокам, лицом к противнику, с ручными пулемётами наперевес, отступали бойцы из разведроты. Когда снаряды из первой очереди беглого огня стали рваться на самом крае плато, все пятеро уже находились на безопасном удалении. Один из разведчиков стволом пулемёта указал лейтенанту на группу душманов, устремившихся через перевал на соседний отрог. Это был район цели номер 152, и туда был наведён один из «Градов», оставалось лишь дать команду на открытие огня.