Точка опоры
Шрифт:
Это было выше моего понимания. На какой-то момент мне показалось, что я смогу разгадать загадку под именем «Драко Малфой», но сейчас почему-то зашел в тупик. Слова и действия Хорька никак не вязались с его же злорадством по поводу смерти моего крестного всего каких-то четыре месяца назад. Что же изменилось?
Все.
Я даже подпрыгнул на подоконнике. Ну, конечно! Ведь Люциус перешел на мою сторону, отринув свои прежние убеждения, тем самым разрушив и идеальный образ Малфоя. Драко просто лишился образца для подражания. Значит, постепенно, начала показываться истинная его сущность. Только что же это? Неужели тот невинный и даже иногда смущающийся Малфой, хрупкий и ранимый юноша, которого мне несколько раз удалось случайно увидеть — настоящий? Тот, который все это время скрывался
Какое-то странное волнение накрыло меня с головой. Этот новый Драко Малфой действительно был загадкой, которую хотелось разгадать. Мерлин, как ни абсурдно бы это прозвучало, но такого вот Малфоя я хотел бы видеть рядом с собой, в числе близких людей, которых надо оберегать и, в то же время, на которых можно положиться.
Противное сознание как назло подкинуло картинки смущающих объятий и странного разговора в коридоре посреди ночи. Мне даже не нужны были какие-то усилия, чтобы признать, что в эти мгновения мне было хорошо, уютно и спокойно. Малфой был одним из немногих магов нового поколения, кто мог сравниться со мной по магической мощи и харизме. Действительно, такого человека лучше было иметь в друзьях, чем во врагах. С ним рядом я мог бы позволить себе расслабиться и передохнуть, чего не мог сделать даже в присутствии Гермионы.
И все-таки было страшно — а что, если я ошибся? Что, если Хорек остался тем самым подлым и пронырливым слизеринцем, который просто ждет удачного момента, чтобы ударить в спину? Хотя… у него была такая возможность — в ту ночь: из-за ссоры с Роном я был полностью обессилен. Можно было просто поставить подножку, когда я пускался по лестнице, и все — не стало бы Золотого Мальчика. Вместо этого Малфой выслушал меня и даже пытался приободрить. А еще предлагал свою помощь. И я знаю, что он не лгал в те моменты — моя сила хоть как-то пригодилась. Он не притворялся, а был искренен в своем желании помочь.
Устало прислонился лбом к холодному стеклу. Несмотря на то, что я понял — Драко изменился, принять это слишком тяжело. Нет, ненависти уже не было. Ее вообще никогда не было. Даже раздражение и неприязнь безвозвратно исчезли. Просто слишком сложно было принять то, что я хочу видеть этого заносчивого блондина рядом с собой, пусть тот, вроде бы, тоже испытывает нечто подобное. Почему-то мне кажется, что если я подпущу Малфоя слишком близко, это сделает меня ужасно уязвимым, а сейчас мне, как никогда раньше, нужны все силы и уверенность, какие есть.
Время покажет.
Да. Так будет лучше. Я не буду притягивать, но не буду и отталкивать. Если уж Малфой сам захочет быть рядом, я точно отказываться от этого предложения не стану. К тому же, уверен, после учреждения Совета Восьми мы будем очень много времени проводить рядом. Наверное, наше сближение просто неизбежно.
* * *
Оставшееся время до окончания изоляции Поттер потратил на тренировки и занятия. Он был несказанно рад, когда получил от Гермионы сообщение о том, что они смогли избавить Люциуса от Метки. Только в это же мгновение в сердце засел червячок нетерпения — Гарри хотел как можно быстрее найти решение проблемы Волдеморта, чтобы и Северуса можно было освободить от этого позорного клейма. Юноша просто не мог наблюдать за тем, как страдает профессор. Этот двойной шпионаж его постепенно ломал. Каким бы сильным не был Снейп, даже он слишком долго не продержится, живя в постоянном напряжении.
«Как только разберусь с проблемами в школе, тут же начну поиски описания того ритуала, я уверен практически на сто процентов, что именно он может помочь нам хотя бы на время отсрочить войну. Мерлин, как же мне не хочется, чтобы кто-то погибал из-за того, что я бездействую». Обычно после таких пессимистичный мыслей Гарри еще усерднее начинал заниматься, прекрасно понимая, что уровень знаний школьной программы не поможет ему победить сильнейшего волшебника этого столетия.
К тому же, Гарри так и не решил свою проблему с наследием. Он не был уверен, что эти силы помогут ему в битве, но при нестабильности собственной магии, вероятность победы становилась совсем маленькой.
Больше всего в заключении Поттера нервировало то, что у него не было возможности получать почту, поэтому он не знал, что происходит в мире. Скупых сведений, которые предоставляла Гермиона через монету, было катастрофически мало. Радовало то, что серьезных нападений не было. Одновременно это затишье казалось предвестником бури. Из-за того, что Риддл блокировал связь между ними, Гарри даже не мог знать, готовит ли тот очередную пакость, или же просто проблемы какие-то возникли. Самостоятельно соваться в голову этой ящерице человекоподобной он не рисковал. Если бы профессор Снейп узнал об этом, то явно бы разозлился. Расстраивать или же злить его Гарри не хотелось совершенно. Он и так уже соскучился по вечерним посиделкам. Была бы возможность, то юноша бросился бы обнимать сурового Мастера Зелий на глазах у всей школы, так тоскливо ему было здесь без Северуса. Увы, они находились не в том положении, чтобы позволять такие вольности.
Гарри задумчиво разглядывал картинку в одном из пособий по зельям, вспоминая профессора. «Правильно ли я делаю, когда пытаюсь найти в нем замену отцу? Возможно, ему и не нужна такая обуза. Возможно, он не видит во мне сына?». Несмотря на то, что Поттер умел считывать чужие эмоции, сомнения все еще терзали его душу. Он прекрасно знал, что Снейп искренне заботится и переживает за него, но все равно было страшно полностью довериться, чтобы потом обмануться. Его никто никогда не любил родительской любовью. Дамблдор, единственный, кто когда-либо проявил заботу о нем, делал это лишь из-за необходимости. Гарри ему был нужен ради высокой цели. «А профессору? Нужен ли я ему?». Пробыв две недели вдали от этого человека, Гарри вновь стал терзаться сомнениями, а в душу закрадывался страх и недоверие. Юноша прекрасно понимал, что если Северус узнает об этом, то непременно обидится, но в то же время, не мог ничего с собой поделать. Им слишком долгое время пренебрегали, чтобы Поттер мог так просто поверить в то, что кто-то действительно привязался к нему без каких-либо корыстных целей. Забавно, что при этом он не вспоминал ни о семье Уизли, ни о Ремусе, ни о Сириусе. Все-таки степень привязанности была разной в этих случаях.
За окном было все также тоскливо — лил дождь. Гарри вздохнул и упрямо тряхнул головой — время покажет. Когда он выберется отсюда, многие вещи встанут на свои места.
* * *
Вот и настал тот час, когда его наказание закончилось. За ним никто не пришел — в стене просто появилась дверь, а собранные вещи исчезли, на их месте появилась школьная мантия и сумка с учебниками. Только мелко исписанный пергамент остался лежать на столе.
Он не торопился. Медленно шел по коридорам, осматриваясь. Казалось, что Гарри вновь вернулся в Хогвартс после долгих каникул. Он был рад, что вновь получил свободу. Казалось, юноша вернулся домой. То тут, то там из стен появлялись приведения — они тепло приветствовали Гарри Поттера, желая удачи в том, что он задумал. Если бы хоть один ученик в этот день опоздал на завтрак и увидел эту картину, то сразу бы ему стало понятно, откуда Гарри получает сведения о нападениях. Однако, сегодня все уже собрались в Большом Зале и ожидали прибытия лидера Гриффиндора.
Увидев, что двери приветливо распахнуты, Поттер весело усмехнулся. «Видимо, директору не терпится увидеть, смогло ли повлиять на меня наказание. Если он ожидал увидеть смирившегося со своей участью узника, то ошибся в своих просчетах». Он не замедлил шаг, не ускорил его, и направился не на свое место за гриффиндорским столом, а прямо к Дамблдору. Тепло улыбнулся Гермионе, когда проходил мимо, кивнул Дину и Невиллу, и встретился со взглядом пронзительных голубых глаз.
— Доброе утро, профессор Дамблдор.