Только не дворецкий
Шрифт:
— Доброе утро, — произнес голос с безупречной дикцией. — Счастливого Рождества!
Эмили взвизгнула, впрочем не очень громко, так как тотчас же сообразила, в чем дело. Мистер Тонкс перед сном позабыл выключить свой радиоприемник. Она раздвинула шторы, обнажив бледную взвесь лондонского рождественского утра, включила свет и увидела Септимуса.
Он сидел перед радиоприемником. Это был маленький, но дорогой прибор, собранный специально для него. Септимус сидел в кресле, спиной к Эмили, наклонившись всем
Его странно скрюченные пальцы касались приемника прямо под ручками настройки и громкости. Он сидел, упершись грудью в полку, на которой стоял радиоприемник, и прислонив голову к его передней панели.
Казалось, что он, затаив дыхание, внимает потаенным секретам радио. Он склонил голову так, что Эмили видела его лысую макушку с напомаженными остатками волос. Мистер Тонкс не двигался.
— Прошу прощения, сэр, — выдохнула Эмили. Ей вновь стало не по себе. Даже страсть мистера Тонкса к радио не могла заставить его подняться с постели в семь тридцать утра.
— Специальная рождественская служба, — объявил рафинированный голос.
Мистер Тонкс сидел очень тихо. Эмили, как и все остальные слуги, до смерти боялась хозяина, поэтому не могла решить, уйти ей или остаться. Уставившись на Септимуса, она вдруг поняла, что на нем по-прежнему вчерашний смокинг. Комната тем временем наполнилась колокольным перезвоном.
Эмили раскрыла рот так, что шире было некуда, и кричала, кричала, кричала…
Первым появился Чейз, дворецкий. Это был бледный, обрюзгший мужчина, обладавший, однако, властными манерами.
— Что это еще за выходки? — спросил он и тут заметил Септимуса. Он подошел к креслу, нагнулся и заглянул в лицо хозяину.
Дворецкий не потерял самообладания, однако громко воскликнул:
— Господи! — И бросил Эмили: — Заткнись, дура! — выдав этими вульгарными словами свое волнение.
Он схватил Эмили за плечи и подтолкнул ее к двери, но там уже стоял секретарь, мистер Хислоп, одетый в халат.
— Боже правый, Чейз, да что за… — начал было говорить он, но его голос перекрыли возобновившиеся вопли и колокольный звон.
Белой пухлой рукой Чейз зажал рот Эмили.
— Не соизволите ли пройти в кабинет, сэр? Несчастный случай. Иди к себе да перестань шуметь, не то я тебе устрою! — Последние его слова были обращены к Эмили, которая стрелой понеслась к остальным слугам, уже столпившимся в холле.
Чейз вернулся в кабинет вместе с мистером Хислопом и запер за собой дверь. Они оба посмотрели на тело Септимуса Тонкса.
Первым заговорил секретарь.
— Но… но… он умер! — сказал маленький мистер Хислоп.
— Полагаю, тут нет никаких сомнений, — прошептал Чейз. — Поглядите налицо. Какие тут сомнения! Господи!
Мистер Хислоп протянул свою хрупкую руку к склоненной голове Септимуса,
Перед ними лежал Септимус Тонкс, задрав кверху руки и ноги, и свет падал на его искаженное лицо. Чейз показал на его правую руку. Большой, указательный и средний пальцы слегка почернели. Динь-дон, динь-дон.
— Господи, да выключите вы этот перезвон! — воскликнул мистер Хислоп. Чейз щелкнул выключателем, и в наступившей тишине они услышали, как кто-то дергает за ручку двери. Раздался голос Гая Тонкса:
— Хислоп! Мистер Хислоп! Чейз! Что случилось?
— Минуточку, мистер Гай. — Чейз взглянул на секретаря. — Скажите вы, сэр.
И мистеру Хислопу пришлось сообщить семье печальную новость. Семья выслушала его сбивчивые объяснения в мертвой тишине. И только когда Гай, старший из троих детей, вошел в кабинет, была сделана первая попытка объяснить произошедшее.
— От чего он умер? — спросил Гай.
— Это невероятно, — промямлил Хислоп, — совершенно невероятно, но выглядит так, будто его…
— …ударило током, — закончил за него Гай.
— Нужно послать за доктором, — робко предложил мистер Хислоп.
— Разумеется. За доктором Медоузом. Позвоните ему, Хислоп?
Хислоп отправился к телефону, а Гай вернулся к родственникам. Доктор Медоуз жил по соседству и потому прибыл через пять минут. Он осмотрел тело, не двигая его. Расспросил Чейза и Хислопа. Чейз без умолку твердил об ожогах на руке покойного. «Как на электрическом стуле», — все повторял он.
— Мою кузину, сэр, однажды ударило молнией. А я руку как только увидел…
— Да-да, — сказал доктор Медоуз, — вы уже говорили. Я и сам заметил ожоги.
— Как на электрическом стуле, — повторил Чейз. — Наверное, будет дознание.
Доктор Медоуз прикрикнул на него, вызвал Эмили и отправился к семье Септимуса — Гаю, Артуру, Филлипе и их матери. Они сгрудились вокруг остывшего камина в гостиной. Присев на корточки, Филлипа пыталась разжечь огонь.
— Ну так что случилось? — спросил Артур, едва доктор вошел в комнату.
— Похоже, его ударило током. Гай, можно тебя на пару слов? Филлипа, будь умницей и поухаживай за матерью. Кофе с капелькой бренди. Куда подевались все эти чертовы горничные? Идем, Гай.
Оставшись с Гаем наедине, доктор сказал, что придется послать за полицией.
— За полицией?! — Смуглое лицо Гая побледнело. — Зачем? Что им тут делать?
— Вероятно, ничего, но уведомить их придется. В сложившихся обстоятельствах я не могу выписать свидетельство о смерти. Если его ударило током, то как это случилось?