Только никому не говори
Шрифт:
– Несчастный случай исключён?
– Какой тут случай? — удивился язвенник. — Самое настоящее убийство. И заметь, с машиной вот какая закавыка…
– Иван Арсеньевич! — позвала меня Анюта.
– Прошу прощения, — я подошёл к ней.
– Вы собираетесь идти в милицию? — спросила она нервно.
– Придётся. Думаю, вам необязательно, я сам опознаю, и вообще…
– Я пойду. У него, кроме меня, никого не осталось. Только… вы прямо сейчас идёте?
– Прямо сейчас. Все это слишком серьёзно. Хотите,
– Иван Арсеньевич… — она заколебалась, но все-таки продолжала, — а может быть, завтра?
– В чем дело, Анюта?
После долгого молчания она спросила шёпотом:
– Вы точно знаете, кто убийца?
– Точно. Потому я и должен идти, не откладывая.
– Но все же… вы исполните мою просьбу?
– Постараюсь.
– Не объявляйте сейчас убийцу в милиции.
– Почему?
– Я хочу, чтоб вы пригласили его вечером к вам в больницу, в палату. Я хочу, чтоб он сам все рассказал. У вас есть, на чем его поймать, есть улики?
– Есть. Анюта, вы представляете, что вас ждёт?
– Я вас прошу.
– Зачем вам это нужно?
– Потом узнаете.
Я задумался.
– Хорошо, но только до завтра. А в милицию я все-таки пойду. Я должен убедиться, что это Дмитрий Алексеевич.
– Я понимаю. Нет, не понимаю! Ничего не понимаю! Ещё вчера… он все на картину свою смотрел, помните? И чай пили в саду-в последний раз… А! ладно! не привыкать!.. Вам тяжело?
– Тяжело, Анюта, очень. Но так и быть, попробуем. Вы сами позвоните с почты — это будет, пожалуй, надёжнее.
– Кому? — спросила она одним дыханием.
– Пете…
– Пете?!
– Борису…
– Борису…
– И актёру. Пусть тайное наконец станет явным… скажем, в семь часов вечера, сегодня, в воскресенье. Вас устроит? Но будьте готовы ко всему: вы этого хотели!
Ушли последние посетители и Ирина Евгеньевна (после раннего воскресного обхода), ходячее население больницы подалось в «терапию» смотреть по телевизору зарубежный детектив; мы ждали. Анюта, задумавшись, сидела возле отца; она застала по телефону только Петю: сумел ли тот известить остальных?
Петя сумел. В восьмом часу послышались шаги в коридоре, вошёл Борис и прямо с порога начал свару:
– Ну! Что вам ещё от меня нужно?
– Сегодня узнаете всё.
Наверное, в моем голосе послышалось что-то необычное: математик умолк, как-то съёжился, постоял в нерешительности.
– А художник где?
– Его нет.
– В каком смысле?
Дверь распахнулась, в палату вошли актёр с Петей.
– Добрый вечер! — пропел Ника. — Мне сегодня звонит юноша прямо в театр… требует на допрос. Я и его кстати подбросил. А тут полный сбор! Неужто разоблачать будете?
Все молчали, Ника огляделся и — странное дело! — тоже
– Где Митя?
– В морге, — ответил я.
Средь вновь прибывших взметнулось смятение, я посмотрел на Анюту, и меня поразило её лицо, полное жадной жизни. Такой я её ещё не видел. Она упорно не сводила с кого-то глаз — мне не надо было проверять с кого.
– Прошу садиться! — громко заговорил я, все поспешно расселись по табуреткам. — Итак,
Дмитрия Алексеевича нет больше с нами. Сегодня мы занимаемся разоблачением.
– И кого вы собираетесь разоблачать? — угрюмо поинтересовался Борис.
– Убийцу. Подойдите-ка ко мне, Борис Николаевич, подойдите, не бойтесь.
Он криво усмехнулся, встал и подошёл.
– Вот взгляните, — я протянул ему мятый листок бумаги. — Вам это ничего не напоминает?
– Что такое?
– Не торопитесь, рассмотрите внимательно. Вы ведь гордитесь своей зрительной памятью, не так ли?
Борис поднёс листок близко к глазам… пауза… вдруг лицо его выразило изумление, он быстро взглянул на меня.
– Узнаёте?
– Да. Откуда вы это взяли? — он словно задохнулся. — Вы что — нашли труп?
– Нет. Как видите, здесь несколько образцов.
– Но откуда вы…
– Это не я, это Петя. Но я догадался.
– О чем вы ещё догадались?
– Наверное, обо всем.
– Что вы этим хотите сказать?
– Помните, в роще вы меня просили догадаться, а? Ну вот: лучше поздно, чем никогда.
– Мне что — уйти отсюда?
– А как вам хочется?
– Иван Арсеньевич! — нетерпеливо вмешалась Анюта. — Мы попусту тратим время. Пусть уходит, если хочет, лишь бы не сбежал тот.
– И кто здесь тот? — раздался прекрасный бархатный голос — и в наступившей разом тишине все обратили взоры на Нику. — Что так уставились, а? Я, что ли, тот?
– А кто ж ещё? — Анюта, вкрадчиво. — Кто спускался в погреб с картиной?
– Я её не крал. Вы не понимаете главного. Иван Арсеньевич, я сбежал из мастерской совсем по другим причинам, поверьте мне.
– По каким?
— Теперь я не могу их назвать, язык не поворачивается. Но вам, как человеку тонкому и проницательному, признаюсь: я горько ошибся и раскаиваюсь. Вы меня поймёте…
– А я не пойму! — грубо вмешался Борис. — Я не пойму, почему убийца среди нас разыгрывает благородную роль и его никто не остановит!
– Боря, ты прав! — Бывшие супруги обменялись молниеносными взглядами. — Глаз с него не спускай.
– Я — убийца? — голос Отелло внезапно осип. — Ну, знаете…
– Николай Ильич, помните вашу фразу о том, что вы игрок по натуре?
– Ну и что?
– Буквально помните?
– Да не помню я ничего!
– Эта фраза помогла мне проникнуть в психологию.