Только про любовь
Шрифт:
– Там есть моменты, – сказал Томаш, – которыми я почти горжусь. – Он повел плечами. – Но в целом он все же не очень удачный, не то, что я задумывал. Мне не хочется, чтобы ты его увидела.
– Только попробуй меня удержать.
Томаша так расстроил разговор о фильме, что их беседа быстро перешла на семейные дела. Как только Мартин пошел в школу, Жужка стала работать секретаршей в министерстве культуры. Работа ей в общем-то правилась, и дополнительный доход тоже был очень кстати. Они сменили старый «фиат» Катринки на новую «шкоду» и переехали в квартиру
– Лучше надолго не откладывать, – сказала Катринка.
Томаша удивила внезапная печаль, мелькнувшая в ее взгляде, но она исчезла так быстро, что он решил, что это ему показалось.
– Если, кроме Мартина, у нас не будет больше детей, то и слава Богу. В целом жизнь была не так уж и плоха, – признался Томаш. Он обожал своего сына, любил свою жену. Его брак был счастливым.
– Актрисы никогда не пытались тебя соблазнять? – пошутила Катринка, надеясь скрыть свой недавний промах.
– Соблазняли, – ответил Томаш. – Но теперь нет. – Всю свою страсть он отдавал созданию фильмов.
– А как Мирек?
– Постарел, но все еще красив и обаятелен. Как раз сейчас он снимает фильм, и у него роман с исполнительницей главной роли. Он до сих пор пользуется успехом у женщин. А его жена все еще делает вид, что ничего не замечает.
Катринка засмеялась:
– Им сейчас почти по шестьдесят. Эти игры могли бы им уже и надоесть.
– Это помогает им считать себя все еще молодыми. Он всегда о тебе спрашивает, – добавил Томаш, немного помолчав. – Он так тебя и не забыл.
– И я не забыла его, – сказала Катринка.
Томаш сообщил ей также новости об Оте Черни. Ольга стала так сильно пить, что вынуждена была оставить работу, а Ота тратит на нее столько сил и времени, чтобы заботиться о ней, что у него уже нет возможности готовить национальную команду к международным соревнованиям. Он опять работает только на провинциальном уровне.
– Мое бегство больно ранило его, – печально сказала Катринка.
– Возможно, – откликнулся Томаш. – Как знать? Но ты прежде всего отвечаешь за себя. Тебе не за что себя упрекать.
– Мне хотелось бы что-нибудь для него сделать.
– Ты ему пишешь. Присылаешь подарки. Вполне достаточно. Это доставляет ему большую радость.
Катринка решила, что они с Томашем пообедают вдвоем дома.
Адам накануне вечером улетел в Майами, чтобы обсудить некоторые вопросы конструкции нового моторного судна. Поскольку он был уверен, что в ноябре президентом будет избран Рональд Рейган и что новая администрация увеличит расходы на оборону, на обратном пути он решил остановиться в Вашингтоне, чтобы встретиться с некоторыми сенаторами-республиканцами. Он пытался подготовить почву для контракта на постройку на судоверфи в Бриджпорте сторожевых военных кораблей среднего размера, заявку на строительство которых он уже подавал раньше.
– Адам часто уезжает? – спросил Томаш, пытаясь выяснить причину
– Постоянно, – засмеявшись, ответила она. – Настолько часто, что несколько месяцев тому назад мы купили самолет. Подожди, ты его еще увидишь! Он огромный. – В самолете была отделанная хромированной серой кожей гостиная, конференц-зал с панелями из тикового дерева, где за большим столом могли разместиться двенадцать человек, офис, спальня хозяина с отдельной ванной, комната для гостей с душем и помещения для обслуживающего персонала.
– Обычно я летаю с ним. Но на этот раз мне захотелось остаться в Нью-Йорке, чтобы увидеться с тобой.
Когда обед был готов, Катринка и Томаш перешли из библиотеки в столовую, где Картер с бесстрастным выражением на своем узком лице, которое походило на морду борзой, обслуживал их с неторопливым спокойствием настоящего мастера, готового принести требуемое не только тогда, когда его об этом попросили, а когда об этом только подумали. Наконец, он оставил их одних за кофе, и Томаш ошеломленно покачал головой.
– И так бывает каждый вечер?
– Когда мы обедаем дома.
– Ты действительно купаешься в роскоши.
– О, да, – согласилась, усмехнувшись, Катринка. Они проговорили до двух часов ночи, потом Катринка предложила ему переночевать в спальне для гостей, но он покачал головой, заметив, что это заставит поволноваться агентов службы безопасности, а он не хотел бы иметь с ними дело.
– Но я отправила домой водителя Адама, – сказала она.
– Здесь недалеко. Я дойду пешком. – Он остановился в отеле «Элгонкуин» на Сорок четвертой улице, поскольку знал, что это место связано с такими людьми, как Бен Гехт и Нанэлли Джонсон, чьи сценарии он обожал.
– Это Нью-Йорк, – сказала Катринка, – в такое время нельзя ходить одному.
– А я буду не один, – улыбнувшись, сказал Томаш. – Не сомневаюсь, что внизу меня уже дожидается мой «опекун».
– Тогда вы оба можете взять машину, – сказала Катринка, позвонив вниз в вестибюль и попросив привратника вызвать такси. Они назначили время встречи назавтра и, расцеловавшись, пожелали друг другу доброй ночи. Но, расставаясь, оба они испытывали не только радость от этой долгожданной встречи, но и огорчение: Катринка – потому, что карьера Томаша складывалась, очевидно, не так, как он хотел, а Томаш – потому, что в каких бы радужных красках она ни представляла Адама и их брак, что-то у них было неблагополучно.
Поскольку до возвращения Адама машина с водителем была в полном распоряжении Катринки, на следующий день она повезла Томаша знакомиться с достопримечательностями Нью-Йорка. Они осмотрели статую Свободы и «Эмпайр стейт билдинг», были в «Блумингдейле», посетили Музей современного искусства. Они проехали через весь Уолл-стрит, это «гранитное сердце капитализма», как выразился Томаш, затем через Сохо, Чайнатаун, Литтл Итали и Вашингтон-сквер, проехали в район театров, в Вест-Сайд и Гарлем. Томашу город и нравился и не нравился.