Том 1. Стихотворения 1892-1909

Брюсов Валерий Яковлевич

1904

Адам и Ева

Ева

Адам! Адам! приникни ближе, Прильни ко мне, Адам! Адам! Свисают ветви ниже, ниже, Плоды склоняются к устам.

Адам

Приникни ближе, Ева! Ева! Темно. Откуда темнота? Свисают ветви справа, слева, Плоды вонзаются в уста.

Ева

Адам! Адам! кто ветви клонит? Кто клонит, слабую, меня? В певучих волнах тело тонет, Твои — касанья из огня!

Адам

Что жжет дыханье, Ева! Ева! Едва могу взглянуть, вздохнуть… Что

это: плод, упавший с древа, Иль то твоя живая грудь?

Ева

Адам! Адам! я — вся безвольна… Где ты, где я?., все — сон иль явь? Адам! Адам! мне больно, больно! Пусти меня — оставь! оставь!

Адам

Так надо, надо, Ева! Ева! Я — твой! Я — твой! Молчи! Молчи! О, как сквозь ветви, справа, слева, Потоком ринулись лучи!

Ева

Адам! Адам! мне стыдно света! О, что ты сделал? Что со мной? Ты позабыл слова запрета! Уйди! уйди! дай быть одной!

Адам

Как плод сорвал я, Ева, Ева? Как раздавить его я мог? О, вот он, знак Святого Гнева, — Текущий красный, красный сок.

Январь 1905

Орфей и Эвридика

Орфей

Слышу, слышу шаг твой нежный, Шаг твой слышу за собой. Мы идем тропой мятежной, К жизни мертвенной тропой.

Эвридика

Ты — ведешь, мне — быть покорной, Я должна идти, должна… Но на взорах — облак черный, Черной смерти пелена.

Орфей

Выше! выше! все ступени, К звукам, к свету, к солнцу вновь! Там со взоров стают тени, Там, где ждет моя любовь!

Эвридика

Я не смею, я не смею, Мой супруг, мой друг, мой брат! Я лишь легкой тенью вею, Ты лишь тень ведешь назад.

Орфей

Верь мне! верь мне! у порога Встретишь ты, как я, весну! Я, заклявший лирой — бога, Песней жизнь в тебя вдохну!

Эвридика

Ах, что значат все напевы Знавшим тайну тишины! Что весна, — кто видел севы Асфоделевой страны!

Орфей

Вспомни, вспомни! луг зеленый, Радость песен, радость пляск! Вспомни, в ночи — потаенный Сладко-жгучий ужас ласк!

Эвридика

Сердце — мертво, грудь — недвижна. Что вручу объятью я? Помню сны, — но непостижна, Друг мой бедный, речь твоя.

Орфей

Ты не помнишь! ты забыла! Ах, я помню каждый миг! Нет, не сможет и могила Затемнить во мне твой лик!

Эвридика

Помню счастье, друг мой бедный, И любовь, как тихий сон… Но во тьме, во тьме бесследной Бледный лик твой затемнен…

Орфей

— Так смотри! — И смотрит дико, Вспять, во мрак пустой, Орфей. — Эвридика! Эвридика! — Стонут отзвуки теней.

1903, 10–11 июня 1904

Медея

На позлащенной колеснице Она свергает столу с плеч И над детьми, безумной жрицей, Возносит изощренный меч. Узду грызущие драконы, Взметая крылья, рвутся ввысь; Сверкнул над ними бич червленый, — С земли рванулись, понеслись. Она летит, бросая в долы Куски окровавленных тел, И мчится с нею гимн веселый, Как туча зазвеневших стрел. «Вот он, вот он, ветер воли! Здравствуй! в уши мне свисти! Вижу

бездну: море, поле — С окрыленного пути. Мне лишь снилось, что с людьми я, Сон любви и счастья сон! Дух мой, пятая стихия, Снова сестрам возвращен. Я ль, угодная Гекате, Ей союзная, могла Возлюбить тщету объятий, Сопрягающих тела? Мне ли, мощью чародейства, Ночью зыблившей гроба, Засыпать в тиши семейства, Как простой жене раба? Выше, звери! хмелем мести Я дала себе вздохнуть. Мой подарок — на невесте, Жжет ей девственную грудь. Я, дробя тела на части И бросая наземь их, Весь позор последней страсти Отрясаю с плеч моих. Выше, звери! взвейтесь выше! Не склоню я вниз лица, Но за морем вижу крыши, Верх Ээтова дворца». Вожжи брошены драконам, Круче в воздухе стезя. Поспешают за Язоном, Обезумевшим, друзья. Каждый шаг — пред ним гробница, Он лобзает красный прах… Но, как огненная птица, Золотая колесница В дымно-рдяных облаках.

Октябрь 1903, 1904

Бальдеру Локи

Светлый Бальдер! мне навстречу Ты, как солнце, взносишь лик. Чем лучам твоим отвечу? Опаленный, я поник. Я взбегу к снегам, на кручи: Ты смеешься с высоты! Я взнесусь багряной тучей; Как звезда сияешь ты! Припаду на тайном ложе К алой ласковости губ: Ты метнешь стрелу, — и что же! Я, дрожа, сжимаю труп. Но мне явлен Нертой мудрой Призрак будущих времен. На тебя, о златокудрый, Лук волшебный наведен. В час веселья, в ясном поле, Я слепцу вручу стрелу, — Вскрикнешь ты от жгучей боли, Вдруг повергнутый во мглу! И когда за темной Гелой Ты сойдешь к зловещим снам, — Я предам, со смехом, тело Всем распятьям! всем цепям! Пусть в пещере яд змеиный Жжет лицо мне, — я в бреду Буду петь с моей Сигиной: Бальдер! Бальдер! ты в аду! Не вотще вещали норны Мне таинственный обет. В пытках вспомнит дух упорный: Нет! не вечен в мире свет! День настанет: огнебоги Сломят мощь небесных сил, Рухнут Одина чертоги, Рухнет древний Игдразил. Выше радуги священной Встанет зарево огня, — Но последний царь вселенной, Сумрак! сумрак! — за меня.

Ноябрь 1904

Тезей Ариадне

«Ты спишь, от долгих ласк усталая, Предавшись дрожи корабля, А все растет полоска малая, — Тебе сужденная земля! Когда сошел я в сень холодную, Во тьму излучистых дорог, Твоею нитью путеводною Я кознь Дедала превозмог. В борьбе меня твой лик божественный Властней манил, чем дальний лавр… Разил я силой сверхъестественной, — И пал упрямый Минотавр! И сердце в первый раз изведало, Что есть блаженство на земле, Когда свое биенье предало Тебе — на темном корабле! Но всем судило Неизбежное, Как высший долг, — быть палачом. Друзья! сложите тело нежное На этом мху береговом. Довольно страсть путями правила, Я в дар богам несу ее. Нам, как маяк, давно поставила Афина строгая — копье!» . . . . . . . . . . . . . . . И над водною могилой В отчий край, где ждет Эгей, Веют черные ветрила — Крылья вестника скорбей. А над спящей Ариадной, Словно сонная мечта, Бог в короне виноградной Клонит страстные уста.