Том 1. Здравствуй, путь!
Шрифт:
— Допускаю, — согласился Гусев, — по одной земле, рядышком ходим.
Мысль устранить все мосты так обнадежила Елкина, что он начисто выбросил колебания и легко, радостно, как из прохладной речки в жару, вышел к своим помощникам, которые обсуждали докладную против него.
— Не спите — прекрасно! Минутку внимания. Я выбрал Огуз Окюрген.
— Вот и хорошо, — сказал Перов, которого сильно смущало выступление против Елкина; в своем радостно-покаянном настроении он признался: — А мы готовили отдельную записку.
— Да?! —
— Точно, — прогудел Широземов.
Калинка отвернул лицо.
— С чего вы вообразили, что я не приму его?! — Вопрос был обращен ко всем, но преимущественно к Калинке. — Одному из вас я настойчиво советовал поработать над вариантом. Но товарищ не захотел понять меня. Мне пришлось проделать эту работу самому. Я обрек два моста, думаю, что можно выбросить все или почти все. Сейчас еду в Алма-Ату говорить с главным управлением. А вы, товарищи, с утра отправляйтесь в Огуз Окюрген! Задание — выпрямить речку и освободиться от мостов, обременяющих проект.
Елкин разбудил конюха, велел заседлать пару лошадей и самому приготовиться в дорогу.
Утром изыскатели разбили лагерь при входе в ущелье и начали повторную инструментальную съемку. Все, кроме Калинки, были радостно бодры, работали вприпрыжку, вприбежку, подгоняли и подбадривали друг друга. Мысль переселить речку спаяла всех своей новизной и перспективами, которые сулила. И техники и рабочие единодушно соглашались, что путь, указанный Елкиным, может дать значительное сокращение искусственных сооружений. Разговоры о вариантах прекратились, Малый Сары забыт, точно его и не было.
Калинка не принимал участия в работе, а разъезжал из конца в конец по ущелью, разглядывал его дикую красоту и все думал найти еще вариант, который превзошел бы елкинский.
Но мысль кружилась вокруг мостов, не находила других горизонтов. Калинке невыносимо было встречаться и разговаривать с товарищами, которые рьяно разрушали его мосты и даже возможность думать о них.
Во время обеденного привала, пересилив себя, он подошел к техникам и сказал:
— Что же такое получилось? Елкин обокрал меня…
Перов отложил кусок и так внимательно, как может только подслеповатый, воззрился на Калинку.
— Как так обокрал? — спросил Широземов.
— Взял мой вариант. Мы напрасно не послали записку, пожалуй, еще не поздно.
Широземов встал, глубоко вздохнул, побагровел всем толстым, большеносым, угреватым лицом и злобно выругался:
— Иди ты… со своим вариантом! Лоботряс, два года получаешь спецставку, а что сделал?! Обокрал? Какому дураку нужна твоя выдумка? Мосты, мосты! Трещат твои мостики. Грязь от твоих мостиков оставим, пыль! Катись и не мешай работать!
Широземов сел, сразу успокоился и начал деловито продолжать обед.
Рассвирепевший Калинка шагнул к нему, поднял кулак, чтобы ударить, но вместо этого безнадежно
К вечеру первого же дня в двух местах для речки было найдено искусственное русло, два моста были зачеркнуты. Находился в опасности и третий. Перов, Широземов и Гусев всеми силами старались уничтожить его, как опасного врага, и недружелюбно говорили про Калинку:
— Мы тебе покажем, как надо проектировать, разнесем твою стряпню.
Калинка не захотел ночевать вместе со всеми, взял кошму, плащ и уехал в степь. Ему не спалось. Он всю ночь думал о Елкине, о себе, о создавшемся положении, о чести, о своем будущем.
В поведении Елкина не нашел ничего, похожего на кражу. Приходилось признавать за стариком все качества, которыми он славился, и наряду с этим — свою неправоту, убожество мысли. Калинка начал искать честный выход из создавшегося положения. Сначала решил уехать подальше от Турксиба. Но бежать, — значило струсить, а Калинка не был трусом, и он выбрал другой исход — объясниться с Елкиным.
На другой день он раньше всех явился на работу и взялся за теодолит, взялся честно выполнять задание Елкина — бороться с мостами. Но с тайной надеждой, что хотя бы один окажется непобедимым.
— Что вы делаете? — спросил Широземов.
— То же, что и вы, исключаю мосты.
— Как понимать это?
— Так и понимайте: борюсь с мостами в данный момент. Я — антимостовик. Наш старик, пожалуй, прав: мостовик сперва должен хорошо поработать как антимостовик.
— Образумился… — Широземов гоготнул, потом весь день подмигивал на Калинку и шептал Перову: — Поумнел, сломили. Елкин введет его в берега, он сумеет.
Убрали третий мост, но два были явно неустранимы. У Калинки вновь взыграла надежда, что постройку их поручат ему.
Вернулся Елкин, усталый, пыльный, но с твердой, четкой, помолодевшей речью. Он позвал в свою палатку Широземова и продержал с час, потом пригласил Калинку и сказал:
— Утвержден ваш вариант с теми поправками, которые внес я, то есть Огуз Окюрген с тремя каменными мостами.
Калинка попытался поправить, что вариант не его, напрасно ему приписывают честь, но Елкин не дал ему договорить.
— Здесь без меня исключили еще мост. За это всем спасибо, это большое достижение. Завтра изыскатели должны снова преобразиться в строителей и переехать на станцию Айна Булак. Постройку запроектированных мостов я поручаю вам, это согласовано с главным управлением. Сделайте расчеты и займитесь поисками строительного камня. Здесь, поближе к будущим мостам.
Калинка, волнуясь до спазм в горле, точно стараясь проглотить что-то большое, заговорил горячо:
— Я виноват перед вами, я высказывал обидные для нас вещи. Это от молодого задора, от глупого самомнения. Мы, молодые, склонны переоценивать себя и свысока глядеть на старых спецов. Я совершенно искренне…