Том 15. Простак и другие
Шрифт:
Неприятно, а? Фредди тоже так подумал, открыл дверь и увидел леди П., ее дочь, несколько избранных теток и дворецкого с кочергой. Взор Делии пронзил его, словно кинжал.
— Разрешите объяснить… — начал он.
— Избавьте нас от подробностей, — сказала хозяйка, содрогнувшись, подняла собачку и принялась трепетно ощупывать.
— Вы послушайте…
— До свидания, мистер Виджен.
Тетки тоже попрощались, равно как и дворецкий. Делия с отвращением молчала.
— Честное слово, я ничего не делал, — снова попытался Фредди. — Она ударилась головой о кровать…
— Что
— Он говорит, — отвечала леди П., — что бил ее головкой о кровать.
— Какой ужас! — всхлипнула тетка.
— Какая мерзость! — вторила другая.
Третья пошла иным путем. Она спросила, безопасно ли в доме, где находятся такие изверги.
— Биглзвейд, — сказала хозяйка.
— Миледи?
— Вы останетесь здесь до утра. С кочергой.
— Слушаюсь, миледи.
— Захочет выйти — бам-м-мц!
— Вот именно, миледи.
— Послушайте! — закричал гость.
— До свидания, мистер Виджен.
Массовая сцена кончилась. В коридоре остался один дворецкий, время от времени взмахивающий кочергой, как бы проверяя готовность к бою.
Зрелище было так неприятно, что Фредди закрыл дверь. Ему было о чем подумать; и он сел на кровать.
Точнее, сел он на кошку, которую считал подушкой. Ее-то, умертвив, и лизал мерзкий пес.
Фредди вскочил, надеясь сверх надежды, что бедное животное — в коме. Но нет. Вид у него был совсем другой. Скажем, оно уснуло после суеты и тягот жизни.
Ну, что тут сделаешь? Он и так — зверобойца высшего ранга. Кто будет слушать, если прямо у него лежит усопшая кошка?
А почему, собственно, у него? Сбеги вниз, оставь тело в гостиной и ты чист. В таком кошатнике кошки, наверное, мрут как мухи. Найдет ее горничная, сообщит, что в доме — меньше на одну кошачью силу, прольют слезу-другую, ну, поплачут, и забудут.
Обретя новые силы, Фредди схватил кошку за хвост, но вспомнил о дворецком.
Однако есть и окно! Вот он, выход. Думаешь всякую чушь о дверях и гостиных, а балкон — прямо перед тобой. Выбрось тело в молчание ночи, и пусть его находят садовники.
Все это он проделал быстро, и услышал из сада яростный крик. Голос принадлежал сэру Мортимеру.
— Кто — швыряется — кошками? — орал он.
Окна стали открываться, головы — высовываться. Фредди сел на пол балкона и привалился к стене.
— В чем дело, Мортимер?
— Кто угодил мне в глаз ко-о-шко-ой?
— Кошкой? Ты уверен?
— Еще бы! Пошел в гамак, и тут прямо на меня падает кошка. Человек не может поспать в собственном саду! Кто ее бросил?
— Откуда?
— С того балкона.
— А, мистер Виджен, — процедила леди П. — Могла и догадаться.
Сэр Мортимер закричал:
— И я! И я! Ну, конечно, это чучело! Весь вечер швыряется кошками. Одной по затылку, другой — в глаз. Дайте мне трость, да, ту, с набалдашником слоновой кости. Сойдет и хлыст.
— Постой, Мортимер, не спеши, — сказала его супруга. — Это буйнопомешанный. Лучше с ним управится Биглзвейд, у него есть кочерга.
Остается рассказать (сказал Трутень), что в 2.15
ДЖИВС ГОТОВИТ ОМЛЕТ
В наше неспокойное время каждому мыслящему человеку, наверное, приходило в голову, что против тёток пора принимать самые решительные меры. Я, например, давно уже считаю, что необходимо испробовать все ходы и выходы на предмет обуздания этой категории родственников. Если бы кто-нибудь пришёл ко мне и сказал: «Вустер, не хотите ли вы вступить в новое общество, которое ставит своей целью пресечь деятельность тёток или хотя бы держать их на коротком поводке, чтобы они не рыскали на свободе, сея повсюду хаос и разрушение?» — я бы ответил: «Уилбрахам! — если бы его имя было Уилбрахам, — я с вами всем сердцем и душой, запишите меня членом-учредителем!» И при этом вспомнил бы злосчастное происшествие с моей тётушкой Далией и Фодергилловской Венерой, после которого я ещё только-только прихожу в себя. Шепните мне на ухо слова: «Маршем Мэнор» — и моё сердце затрепещет, как крылышки колибри.
В момент завязки этой истории, если завязка — правильное слово, — я чувствовал себя, насколько помню, в наилучшей форме и в ус себе не дул. Приятно расслабившись после тридцати шести лунок гольфа и обеда в «Трутнях», я лежал на любимом вустеровском диване с кроссвордом из «Дейли Телеграф», когда раздался телефонный звонок. Было слышно, как Дживс взял трубку в прихожей. Вскоре он возник передо мной.
— Это миссис Траверс, сэр.
— Тётя Далия? Чего она хочет?
— Она не поставила меня в известность, сэр. Но, по-видимому, ей крайне желательно вступить в непосредственный контакт с вами.
— То есть, она хочет поговорить со мной?
— Именно так, сэр.
Теперь даже как-то странновато, что предчувствие нависшей беды не охватило меня, когда я шёл к телефону. Никаких таких мистических способностей — в этом моя беда. Не подозревая, в какую переделку вскоре угожу, я был только рад случаю перекинуться словечком-другим с сестрой своего покойного отца. Как всем известно, это моя хорошая и достойная тётушка, в отличие от тёти Агаты — настоящего вурдалака в юбке. Так уж получилось — то одно, то другое. — что нам уже довольно долго не доводилось поболтать вволю.
— Хэй-хо, почтенная прародительница! — приветствовал я тётю.
— Здорово, юное проклятие рода! — ответила она в своей сердечной манере. — Ты вполне трезв?
— Как стёклышко.
— Тогда слушай внимательно. Я сейчас в Нижнем Маршеме — это такая деревушка в Хэмпшире. Гощу здесь в усадьбе Маршем Мэнор у Корнелии Фодергилл, романистки. Слыхал о такой?
— Только краем уха. В моём списке для чтения её нет.
— Это потому, что ты мужчина. Она поставляет розовую водичку на потребу женскому полу.