Том 2. Баллады, поэмы и повести

Жуковский Василий Андреевич

Квеведо

Со мною было Не лучше. Я с женой недолго пожил: Бедняжка умерла родами… Сильно По ней я горевал… Но мне наследство Богатое оставила она, И это, наконец, кое-как стало Моей отрадой.

Камоэнс

Все переживешь На свете… Но забыть?.. Блажен, кто носит В своей душе святую память, верность Прекрасному минувшему! Моя Душа ее во глубине своей, Как чистую лампаду, засветила, И в ней она поэзией горела. И мне была поэзия отрадой: Я помню час, великий час, меня Всего пересоздавший. Я лежал С

повязкой на глазах в госпитале; Тьма вкруг меня и тьма во мне… И вдруг — сказать не знаю — подошло, Иль нет, не подошло, а подлетело, Иль нет, как будто божие с небес Дыханье свеяло — свежо, как утро, И пламенно, как солнце, и отрадно, Как слезы, и разительно, как гром, И увлекательно, как звуки арфы, — И было то как будто и во мне И вне меня, и в глубь моей души Оно вливалось, и волшебный круг Меня тесней, теснее обнимал; И унесен я был неодолимым Могуществом далеко в высоту… Я обеспамятел; когда ж пришел В себя — то было первая моя Живая песня. С той минуты чудной Исчезла ночь во мне и вкруг меня; Я не был уж один, я не был брошен; Страданий чаша предо мной стояла, Налитая целебным питием; Моя душа на крыльях песнопенья Взлетела к богу и нашла у бога Утеху, свет, терпенье и замену.

Квеведо

Мне посчастливилось; свое богатство Удвоил я; потом ушестерил… А ты как? Что потом с тобой случилось?

Камоэнс

Я в той земле, где схоронил ее, Не мог остаться. Вслед за Гамой славный Путь по морям я совершил, и там, Под небом Индии, раздался звучно В честь Португалии мой голос: он Был повторен волнами Тайо; вдруг Услышала Европа имя Гамы И изумилась; до пределов Туле Достигнул гром победный Лузиады.

Квеведо

А много ль принесла тебе она? У нас носился слух…

Камоэнс

Мне принесла Гонение и ненависть она. Великих предков я ничтожным внукам Осмелился поставить в образец, Я карлам указал на великанов — И правда мне в погибель обратилась: И то, что я любил, меня отвергло, И что моей я песнию прославил, Тем был я посрамлен — и был, как враг, Я Португалией моей отринут…

(Помолчав.)

Я муж, и жалобы я ненавижу; Но всю насквозь мне душу эта рана Прогрызла; никогда не заживет Она и вечно, вечно будет рвать Меня, как в оный миг разорвала, Когда отечество так беспощадно От своего поэта отреклося.

Квеведо

Ну, не крушись; забудь о прошлом; кто Не ошибается в своих расчетах? Теперь не удалось — удастся после.

Камоэнс

И для меня однажды солнце счастья Блеснуло светлою зарей. Когда Король наш Себастьян взошел на трон, Его орлиный взор проник в мою Тюрьму, с меня упала цепь, и свет И жизнь возвращены мне были снова; Опять весна в груди моей увядшей Воскресла… но то было на минуту: Все погубил день битвы Алькассарской ^* . Король наш пал великой мысли жертвой — И Португалия добычей стала Филиппа… Страшный день! о, для чего Я дожил до тебя!

Квеведо

Да, страшный день! Уж нечего сказать! И с той поры Все хуже нам да хуже. Бог на нас Прогневался.

По крайней мере, ты Похвастать счастием не можешь.

Камоэнс

Солнце Мое навек затмилось, и печально Туманен вечер мой. Забыт, покинут, В болезни, в бедности я жду конца На нищенской постели лазарета. Один мне оставался друг — он был Невольник; иногда я называл Его в досаде черною собакой. Но только что со мной простилось счастье, Он сделался хранителем моим: Он мне служил, и для меня работал, И отдавал свою дневную плату На пищу мне. Когда ж болезнь меня К постели приковала, день и ночь Сидел он надо мной и утешал Меня отрадными словами ласки, И, сам больной, по улицам таскался За подаянием для Камоэнса. И наконец, свои истратив силы, Без жалобы, без горя, за меня Он умер — черная собака!.. Бог То видел с небеси… Покойся, друг, Последний друг мой на земле, в твоей Святой могиле! там тебе приютно, А на земле приюта не бывает.

Квеведо

(про себя)

Теперь пора мне к делу приступить.

(Ему.)

Сердечный друг, тебе удел нелегкий Достался, нечего сказать! Ты славил Отечество, и чем же заплатило Оно тебе за славу? Нищетой. С надеждами пошел ты в путь, а с чем Пришел назад? Ровнехонько ни с чем. И вот теперь, при нашей поздней встрече, Когда твою судьбу сравню с моею, То, право, кажется — не осердися, — Что выбор мой сто раз благоразумней Был твоего. Вот видишь, я богат; По всем морям товар мой корабли Развозят; а бывало, на меня Смотрел ты свысока. Сказать же правду, Хоть лаврами я лба и не украсил, Но, кажется, что на вес мой барыш Тяжеле твоего…

Камоэнс

Ты в барышах — Не спорю. Но на свете много есть Вещей возвышенных, не подлежащих Ни мере, ни расчетам торгаша. Лишь выгодой определять он может Достоинство; заметь же это, друг: Лавровый лист скупать ты на вес можешь, Но о венках лавровых не заботься.

Квеведо

(про себя)

Уж не смеется ль он над нашим званьем?.. Постой, уж попадись ко мне ты в руки, Я отплачу тебе порядком.

(Ему.)

Ты Обиделся, я вижу; а в тебе Я искренно участье принимаю. Да я и с просьбою пришел; послушай, Оставь ты лазарет свой, сделай дружбу, Переселись ко мне; мой дом просторен; Чужим найдется много места в нем, Не только что друзьям. Ну, Камоэнс, Не откажи мне; перейди в мой дом; Ты у меня свободно отдохнешь От прошлых бед, и мой избыток Охотно я с тобою разделю… Не слышишь, — что ли, Камоэнс?

Камоэнс

Что? что Ты говоришь? Меня к себе, в свой дом Зовешь?

Квеведо

Да, да! К себе, в свой дом, тебя Зову. Согласен ли?

Камоэнс

Жить у тебя? Но, может быть, ты думаешь, Квеведо… Нет, нет! твое намеренье, я в этом Уверен, доброе — благодарю; Но мне и здесь покойно: я доволен; Нет нужды мне тебя теснить; да в этом И радости не будет никакой: О радостях давно мне и во сне Не грезится.