Том 2. Брат океана. Живая вода
Шрифт:
— В том и дело, оттого и спрашиваю, что не понимаю, не вижу здешних красот.
— А вас? — Орешков кивнул Степану Прокофьевичу.
— Тоска. Не моя, а степная тоска. Я вижу ее, как у человека. Ждет степь, давно ждет работников. Это меня прежде всего захватило. Потом досада: столько земли лежмя лежит, холостеет без колоска, без кустика и не год, не два, а тысячи лет. Потом закипело во мне: перевернуть бы ее поглубже, трактором, засеять, засадить, заполнить скотом. Довольно грустить вдовушкой. Цвети, красуйся!
Разговор
Лутонины, провожая, вышли с ним на крылечко и остановились, оглядывая поселок, котловины, холмы небо. На строительной площадке снова горели костры с низеньким пламенем и большими дымными хвостами. При свете костров молодежь продолжала копать землю. В распадках среди далеких холмов синий вечерний мрак казался бездонными озерами.
«Да-а… стукнуло меня здесь по сердцу, — мысленно продолжал Степан Прокофьевич прерванный разговор за ужином. — Все стало по-другому: земля будто шире, небо выше».
— Дети, дети, становитесь быстрей! С собой ничего не надо, — уже раз третий повторяла Нина Григорьевна.
Но ребятишки продолжали толпиться и осаждать ее расспросами:
— Тетя Нина, мы куда?
— Что будем делать?
— Кто пойдет впереди?
— Можно взять мяч?
— А танк?
— А пароход?
— С собой ничего, я уже взяла что нужно. Сегодня мы будем искать парк.
Ребятишки пытались заглядывать в корзинку, в которой, уходя играть на волю, носили игрушки; теперь в ней лежали какие-то колышки, заостренные с одного конца.
И опять вопросы:
— Что это? Будем играть ими?
Трудное дело построения шестилетних все-таки было закончено, и вереница детских пар двинулась на луговину, где был когда-то парк. Там, в разных местах, Нина Григорьевна вбила загодя с десяток таких же аккуратных белых колышков, какие лежали у нее в корзинке. Теперь, подведя ребятишек к одному из них, она спросила:
— Дети, вы видали березу?
— Знаем! — зашумели в один голос.
Но из дальнейшего разговора выяснилось, что многие знали только березовые дрова, а живого дерева, леса не видывали.
— Вот смотрите, — Нина Григорьевна показала на отмеченную колышком маленькую, едва возвышавшуюся над травой березку.
Ее долго разглядывали, крепко запомнили, что листья у нее сердечком и по краям у них зазубринки. Потом перешли к другому колышку, где рос кленик, и тоже запомнили, что листья у него, как гусиные лапки. Затем посмотрели тополь.
— А теперь поищем другие. Здесь много березок, тополей, клеников, — сказала Нина Григорьевна и направила ребятишек вдоль бывших когда-то аллей.
Скоро послышались радостные выкрики:
— Тетя Нина, я нашел тополь.
— А я березку.
— И я…
Сначала дети принимали за деревца сходные с ними травы, но постепенно ошибок становилось все меньше и
Толпившиеся у колодца водоноски и другие люди, которые в ту пору проходили мимо парка, заинтересовались:
— Чем это заняты наши ребята? Игра — не игра. — По виду было похоже на сбор ягод, по шуму и веселью — на игру. И пошли посмотреть.
Ребятишки, увидев своих, побежали им навстречу, окружили, зашумели:
— Я нашел, мы нашли! — Затем повели от деревца к деревцу, гордые и счастливые, как истые открыватели.
И вот бывает же так: у людей, допустивших гибель пятилетнего парка, вдруг появилась горячая тревога за судьбу хилых однолетних побегов: надо разыскать и отметить все, надо полить, надо как-то уберечь от коз.
Не раздумывая долго, Хызырка вернулась к колодцу и принесла два ведра воды. Глядя на нее, пошли за водой и другие.
Все найденные деревца были щедро политы.
Ребятишки продолжали поиски. Скоро у Нины Григорьевны не осталось колышков. Взрослые задумались, где достать их: проще всего набрать из хвороста, заготовленного для топки, но хотелось беленьких, прямых, одинаковых, как у Нины Григорьевны. Она сделала свои из разбитого ящика. Тут же нашлись охотники и побежали в магазин сельпо узнать, нет ли ненужных ящиков. Оставалось сделать кому-то колышки. Вспомнили про Ионыча: все равно сидеть ему на своей скамейке, пускай тюкает.
Ионыч прочитал хлопотунам сердитую проповедь: где были раньше, что думали, когда сводили парк? При таком народе колышки верней всего уйдут по той же дороге — в печку. Но работать все-таки согласился: если это для малых детей, для живой травки…
Время, назначеннное на прогулку, истекло, и Нина Григорьевна увела ребятишек обратно в детский сад. Осмотрена была только часть парка, и то найдено больше полусотни молодых березок, кленов, тополей.
Вечером, возвращаясь с пастьбы, лохматый пестрый козел-дервиш решил хватнуть чего-нибудь на верхосытку и завернул в парк, но не успел и склонить головы, как из ближайших домов сразу выскочило несколько человек: кто с криком, кто с камнем. Дервиш еле унес свои бока и ноги.
18
Дождя нет и нет. Всего только конец мая, а трава по холмам уже засохла и рассыпается под копытами в пыль, большими черными плешинами проступила голая земля. Кони рвутся в котловины, которые сберегаются на будущее; если стравить их до времени, а засуха затянется — будет голод и падеж. Надо снова осмотреть пастбища и распределить их по-другому.
Урсанах заказывает Тойзе подорожники:
— Поеду дня на три, вместе с Аннычах.
Работы в косяках стало меньше — кобылицы почти все ожеребились, подружились между собой, с косячными жеребцами, — и три дня бригада вполне может обойтись с одним старшим табунщиком. Урсанаху же необходим расторопный помощник.