Том 2. Невинный. Сон весеннего утра. Сон осеннего вечера. Мертвый город. Джоконда. Новеллы
Шрифт:
Анна (снова протягивает руки, чтобы привлечь к себе Бианку, которая остается еще несколько в стороне).Вы там хотели бы жить? Там, это там — страна радости! Все наше существо требует радости, нуждается в радости. Ах, каким блеском должна цвести теперь ваша молодость! Жаждой жизни пышет от вашего существа, как жаром от костра. Позвольте я погрею свои бедные руки!
Бианка подходит к ней и садится у ее ног на низенькую скамейку. Когда Анна дотрагивается до ее щек, явная дрожь пробегает по ее телу.
Бианка-Мария.Отчего
Анна.Все ваше лицо бьется каким-то лихорадочным пульсом.
Бианка-Мария.Солнце жгло меня. Там, у своего окна, я смотрела вдаль на самое солнце. Камень подоконника раскален. И здесь вся комната теперь залита солнцем. Полоса света протянулась туда, до самого подножия статуи Гермеса. Мы сидим на берегу золотого потока. Нагнитесь немного, Анна!
Анна (проводя руками по ее лицу, волосам).Как ты любишь солнце! Как ты любишь жизнь! Я слышала — Александр как-то говорил тебе, что ты похожа на Победу, развязывающую свои сандалии. Помнится… В Афинах… Я видела порывистую, тонкой работы, фигуру из нежного, как слоновая кость, мрамора, внушавшую жажду полета, жажду какого-то воздушного бесконечного бега… Я помню, ее маленькая головка выделялась над изгибом крыла. Александр сказал, что нетерпение лететь разлито по всем складкам туники и что нет другого образа, который живее выражал бы дар божественного порыва… И некоторое время мы жили очарованием ее юношеской грации. Мы ежедневно приходили в Акрополь любоваться ею… Правда, Бианка, что вы похожи на эту статую?
Бианка-Мария (смущенная странными движениями слепой, не перестающей дотрагиваться до нее).У меня нет крыльев. Вы их у меня ищете тщетно!
Анна.Как знать! Как знать! Неосязаемые крылья — это те, на которых улетают дальше всего. Каждая дева может быть вестницей…
Молчание. Она продолжает касаться пальцами Бианки-Марии. Последняя делает невольное движение, как бы желая высвободиться из ее рук.
Мое прикосновение мучительно для вас? Я чувствую как вы прекрасны, и мне хотелось бы увидеть вашу красоту. Разве мои руки вам противны?
Бианка-Мария (берет ее за руки и целует их).Нет, нет, Анна!.. Но я только не умею передать вам ощущение, которое они внушают. Мне кажется, что ваши пальцы видят… Я не знаю: это какой-то взгляд, упорный, настойчивый… Каждый ваш палец — как ресница, которой вы прикасаетесь ко мне… Ах, кажется, что вся ваша душа перелилась в кончики ваших пальцев и тело утратило свою человеческую природу. Окраска этих вен невыразима…
Дрожа, она прижимается губами к ладони левой руки Анны.
Вы не чувствуете, что мои уста касаются вашей души?
Анна (с подавленным отчаянием).Они жгут, Бианка-Мария. Они так тяжелы, как если бы в них были собраны все богатства жизни. Ах, как ужасно должны искушать твои губы! В них должны быть скрыты все обещания и все чары убеждения.
Бианка-Мария.Вы меня смущаете… Моя жизнь замкнута в тесном круге и, может быть, навсегда. Я недавно читала вам Антигону. И не раз мне казалось, что я читаю свою судьбу. Я также посвящена своему брату, и я — связана обетом.
Анна (с пламенной и беспокойной нежностью).Сила твоей жизни слишком велика для того, чтобы исчерпаться жертвой. Жизнь нужна тебе, дорогая душа, тебе
Она ищет на груди область сердца и прислоняется, чтобы слушать его. Более тихим и каким-то таинственным голосом произносит следующие слова.
Твое сердце ужасно! Кажется, что оно жаждет для себя вселенной. От этого желания оно безумно…
Бианка-Мария.Ах, Анна!
Она дрожит и ежится в объятиях слепой, как от медленной пытки, которая обессиливает и изнуряет ее.
Анна.Не дрожи! Я — как твоя умершая воскресшая сестра. Было время, и моя кровь билась таким же образом, и мое желание было безгранично, влекло меня к неизменному простору жизни. Я знаю, о чем ты мечтаешь, о чем страдаешь, чего ты ждешь… Есть, есть счастье на земле! Над каждой человеческой головой обозначится час счастья. Ты с преданностью следуешь за своим братом, который живет среди развалин и роется в гробах, но у тебя не хватит сил отказаться от своего часа. Повелительная сила поднялась вдруг из глубины твоего существа, и тебе уже нельзя подавить ее. И если тебе и удастся преодолеть ее, ее корни дадут тысячи новых побегов. Тебе нельзя не уступить ей.
Бианка-Мария прячет лицо в коленях Анны и, вся дрожа, остается в этом положении.
Перестань дрожать! Я — как твоя умершая сестра, которая смотрит на тебя из-за пределов жизни. Я для тебя, может быть, — простая тень. Я принадлежу другому миру. Ты видишь то, чего я не вижу. Я вижу то, чего ты не видишь. Поэтому ты чувствуешь себя отделенной от меня целою бездной. И ты не можешь приникнуть своей душой к моей, как припадаешь своей головой к моим коленям. Не так ли?
Она кладет руки на волосы склонившейся к ней девушки и ласкает их, затем погружает в них свои руки.
Сколько волос! Сколько волос! Они нежат мои пальцы, как теплая струящаяся вода. И сколько же их! Сколько! Они — удивительны. Если бы я распустила их, они одели бы тебя до самых ног. Ах, вот они распускаются!
Распустившиеся волосы рассыпаются по плечам девушки и пышной волной падают на платье слепой. Анна водит руками по ним.
Это — целый поток. Они тебя покрыли всю. Доходят до земли. Они и меня заливают. Сколько волос! Сколько волос! Они душисты… в них тысячи запахов… Переполненный цветами поток!.. Ах, ты вся прекрасна, ты одарена всеми дарами!
Она водит руками по вискам, по щекам, как-то судорожно, с беспокойным движением, с чувством растерянности. Ее голос становится загадочным.
Как мог бы отказаться от тебя тот, кто любит тебя? Как ты могла бы остаться в тени — ты, существо, созданное, чтобы расточать радость? Какая-то часть тебя дремала в глубине твоего существа — она теперь проснулась. Теперь ты узнала себя, не правда ли? Я как-то прислушивалась к твоим шагам. Ты движешься, словно следуешь за звуками какой-то знакомой внутренней мелодии… Ах, Бианка-Мария, если бы мои уста могли произнести для тебя слово счастья!