Том 2. Поэзоантракт

Северянин Игорь Васильевич

Мы воспеваем столько женщин! Мы воспеваем… Но лишь с одной поэт обвенчан Священным маем. И эта женщина — вне плоти, Вне форм, вне красок. Ей кончен гимн на верхней ноте, Ей — мысль без масок. И в ней проходят постепенно Минут богини. И эта дева совершенна, Как луч святыни.

Июль

Мыза Ивановка

«Распускаются почки душистые…»

Распускаются почки душистые На березах, невинных, как май, Распевают дрозды голосистые Про

какой-то несбыточный край. К солнцу тянется травка шелковая, Пробегает шутник-ветерок. О, весна! ты стара, вечно-новая, И тебе эти несколько строк!

Май

Мыза Ивановка

Пихтовые «ягоды»

Шел я парком утренним. Мысли нездоровые Голову тиранили. Чувства были грубы. Пихта распустила «ягоды» пунцовые, Пухлые и клейкие, как у женщин губы. О, мои целители, не из ягод ягоды В лиственницах шелковых, в пихтовой глуши! Для своей фантазии я построю пагоды, Буду вам молиться я отзвуком души.

11 мая

Мыза Ивановка

«Лишь тот велик, кто верит в мощь свою…»

Лишь тот велик, кто верит в мощь свою, В величии простив ошибки слабых. До жабы есть ли дело соловью? Что злость людей, когда поэт не раб их? Я гению венок из роз совью И закреплю надежными узлами. Его душой всю землю напою И небеса затку его мечтами!

Июль

Мыза Ивановка

«Под осень было. Крапал дождь…»

Под осень было. Крапал дождь; Вершины тряс еловый ветер; День засыпал — и чахл, и тощ; В лесу я ночью Тайну встретил. Она спала вблизи костра; Я стал будить, ее не видя… Зачем припомнилась сестра В гробу на черной панихиде?… Я отошел в ночную глубь, Воспоминанием ужален. Шептало сердце: «Приголубь». Но ум был строг и опечален.

Апрель

Памяти О.Н. Чюминой

Откройтесь, тихие, откройтесь, райские Врата лазурные. Украсьтесь, ангелы, в гирлянды майские, В цветы пурпурные! Встречайте ласково в Эдем грядущую От жизни тягостной. И пойте встречу ей, покой дающую В лазури радостной! Уснула добрая душа, свободная, Уснула чистая… Рыдай, душа моя! Гуди, отходная! Живи, Лучистая!..

28 августа

За чаем после оперы

«Он лучший изо всех моих Хозэ», — Прощебетала пылкая Ирина, Изящно выпив ломтик мандарина. Пел самовар. Отрезав сыр в слезе И разорвавши розанчик, старушка Прошамкала: «Ты, детушка, права; В нем жизнь кипит и бьется за права». «Бессмертие, — Ирэн мечтала. — Душка!..» А знаете ли, милые mesdames, (Ах, господа, мы многого не знаем!) Что тенор, так понравившийся вам, Уж не артист, а — кости под трамваем?…

Октябрь

Триолет («Чувство крылатое властно лишь миг…»)

Чувство крылатое властно лишь миг, Мысль вдохновенная — век. Что головою поник? Чувство порывное властно лишь миг. О, поспеши, человек, Мысль полюбить, если ты не привык!.. Чувство любовное властно лишь миг, Мысль вдохновенная — век!

Март

«Прохожей»

Дитя

мое, дитя! давно расстались мы… Давно! но, как вчера, близка ты и любима. Зайди ко мне, вернись в студеный день зимы, Ушедшая весной. Но ты проходишь мимо. О, мог ли думать я, что так тебя люблю! Ведь встреча наша мне казалася игрою… Приди, любившая, любившая! молю! Ушла любовницей, — вернись сестрою!

Март

«Игорь и Ярославна»

То было, может быть, давно, А может быть, совсем недавно. Ты, опираясь на окно, Ждала меня, как Ярославна. А я, как Игорь, что в полон Был взят ордою половецкой, Томился, звал, и Аполлон Манил меня улыбкой детской. Не мог препятствия кандал Я сбросить пылу чувств в угоду, И я страдал, и я рыдал, Моля судьбу вернуть свободу. Мне улыбнулся как-то день, И я бежал к тебе бесславно. Ты шла по саду, точно тень, Грустна, верна, как Ярославна, Была задумчивая ночь Погружена в свои загадки… Ты шла спокойно, без оглядки, Я — за тобой, но вскоре — прочь: Раз не почувствовала ты Своей душой, чутьем прихода Того, кто близок, — что мечты! Что упоенье! Что свобода! И я ушел… В душе темно… А ты все ждешь, как Ярославна… То было, может быть, давно, Но может быть, совсем недавно.

Январь

«Где грацией блещут гондолы…»

Где грацией блещут гондолы, Лавируя гладью лагун; Где знойно стрекочут мандолы; Где каждый возлюбленный — лгун; Где страсть беззаботна, как люди; А люди свободны, как страсть; Где гении столько прелюдий Напели потомству; где пасть Умеют победно и славно; Где скрашена бедность огнем; Где чувствуют смело, — недавно Я думал о крае таком…

Июнь

В альбом Изабелле Гриневской

(мадригал-триолет)

Среди созвездья поэтесс Вы многих-многих звезд светлее. Среди Парнаса виконтесс — Одна из первых поэтесс! Поете Вы — и жизнь алее, Чем розы гаснущих небес… Среди созвездья поэтесс Вы многих ярких звезд светлее.

Сентябрь

Турецкое романсеро

Во дворце Ильдиз-Киоске, В экзотическом гареме, Жены рвут свои прически, Позабыв о томной дреме. Мудрено ли? вот обида! (Их понять вы не хотите ль?) Увезут Абдул-Гамида, А ведь он их повелитель. Поневоле игры в жмурки Начались у женских взоров… (Разорились младотурки Над устройкою «терроров»). И, пожалуй, продадут их Ни за грош с аукциона… И в гареме лиц надутых — Сколько капель с небосклона. Лишь десяток одалисок Был догадливее прочих И представил точный список Всех, до горестей охочих… Повели Гамид-Абдула В заточение со свитой! Снова женщина обдула План мужчины, плохо свитый: У опального султана И почет, и свита женщин. Снова он властитель стана, Хоть унижен и развенчан.