Сегодня я в гостях у моря.Скатерть широка песчаная.Нашел мешки с икрой,Что выброшены морем,Сельдь небольшую,Испек на костре, горячем и днем.Хорошо. Хуже в гостях у людей.
Мной недовольное ты,Я недовольный тобой.Льешь на продажу верстыПены корзины рябой.Сваи и сваи, на свайныхПостройках, пьянея, лежитУгроза, сверкавшая в тайнахКолосьями сумрачных жит.
ноздри буйные вдыхая,Где вода легла на гвозди,Говор пеной колыхая,Ты пройдешь в чалме зеленойИз засохнувшего сена,Мой учитель опаленный,Черный, как костра полено.А другой придет навстречу,Он устал, как весь Восток,И в руке его замечуКрасный сорванный цветок.
Морской берег.Небо. Звезды. Я спокоен. Я лежу.А подушка – не камень, не перья –Дырявый сапог моряка.В них Самородов в красные дниНа море поднял восстаньеИ белых суда увел в Красноводск,В красные воды.Темнеет. Темно.«Товарищ, иди, помогай!» –Иранец зовет, черный, чугунный,Подымая хворост с земли.Я ремень затянулИ помог взвалить.«Саул!» («спасибо» по-русски).Исчез в темноте.Я же шептал в темнотеИмя Мехди.Мехди?Жук, летевший прямо с черногоШумного моря,Держа путь на меня,Сделал два круга над головой,И крылья сложив, опустился на волосы.Тихо молчал и послеВдруг заскрипел,Внятно сказал знакомое слово.На языке, понятном обоим,Он твердо и ласково сказал свое слово.Довольно! Мы поняли друг друга!Темный договор ночиПодписан скрипом жука.Крылья подняв, как паруса,Жук улетел.Море стерло и скрип и поцелуй на песке.Это было!Это верно до точки!
Россия тысячам тысяч свободу дала. Милое дело! Долго будут помнить про это.А я снял рубаху,И каждый зеркальный небоскреб моего волоса,Каждая скважинаГорода телаВывесила ковры и кумачевые ткани.Гражданки и гражданеМеня – государстваТысячеоконных кудрей толпились у окон.Ольги и Игори,Не по заказуРадуясь солнцу, смотрели сквозь кожу.Пала темница рубашки!А я просто снял рубашку,Дал солнце народам Меня!Голый стоял около моря. Так я дарил народам свободу, Толпам загара.
Золотистые волосикиТочно день Великороссии.В светлосерые лучиПолевой глаз огородится.Это брызнули ключиСиневы у Богородицы.Песенка – лесенка в сердце другое.За волосами пастушьей соломыГлаза пастушески-святые.Не ты ль на дороге БатыяИскала людей незнакомых?Звенят голубые бубенчики,Как нежного отклика звук,И первые вылетят птенчикиИз тихого слова «люблю».
Детуся! Если устали глаза быть широкими,Если согласны на имя «браток»,Я, синеокий, клянусяВысоко держать вашей жизни цветок.Я ведь такой же, сорвался я с облака,Много мне зла причинялиЗа то, что не этот,Всегда нелюдим,Везде нелюбим.Хочешь, мы будем брат и сестра,Мы ведь в свободной стране свободные люди,Сами законы творим, законов бояться не надо,И лепим глину поступков.Знаю, прекрасны вы, цветок голубого.И мне хорошо и внезапно,Когда говорите про СочиИ нежные ширятся очи.Я, сомневавшийся долго во многом,Вдруг я поверил навеки,Что предназначено там,Тщетно рубить дровосеку.Много
мы лишних слов избежим.Просто я буду служить вам обедню,Как волосатый священник с длинною гривой,Пить голубые ручьи чистоты,И страшных имен мы не будем бояться.
– Стой, девушки, жди!Ля! паны! на дереве,Как сомашечие, целуются, гляди!Девочки, матушки, ля!Да, Верочка, что ты?Ума решилась?Тебе на воздухе земля?Да спрячьтесь в пещере вы!На поцелуи в дереве охота?Девушки, ай!Ах вы, сени, мои сени,Да в черемухе весенней! –Качались гибко ветки,И дева спрыгнула стыдливоИ в чаще яблоней исчезла.А дым весны звездою жезлаДавал ей знаки шаловливо.Сияй невестой в белой сетке,Черемуха моя!Ты трепетала, черемуха моя!Шмели гудят. Летит оса.Пчела летит за небеса.И свист гудящий тысяч жалСобором светлым окружалЦветов весенних образа.Гудят, как в полночи гроза,Висят, как божии глаза,Пчелы медовые обеды,Искали в воздухе победы.И то не ложь, и это истина!Я плакал на воздушной пристани.Жучок цветок весны пилил,А я же тихи слезы лил.Вы не птицы и не звери вы!До распустившихся листовМедовым пламенем цветовВсе дерево горело.Глазам – веселая дорога,Украденным в семействе бога!Черней, дыра в пещере,Нет Богоматери, есть череп!Вершина дерева качается,Здесь не показываются люди,Хребты изученных оков.Кругом нее дрожащий студеньПрекрасных белых лепестков.Она цепляется за ветки,Она кого-то в небе ждет,Русалка веток – выстрел меткий –Сейчас на землю упадет.Как птица дикаяИль сельской улицы девчонка,Ее синеет рубашонка,Глазами черными поводит,Как парой неги словарей,Как по морю, по веткам ходит.Она стоит, она идетИ взором юношу зовет.На ветке черной и трясучейОна стоит одна меж сучейИ, черным пузом загорелая, нагаяСквозит в рубахе синей и подоле.Рабыней сдалась синей волеВ окне черемухи – невесты гая,Ногами голыми шагая,Русалка воздуха, пугаяВдруг пролетевших снегирей.И девы звонко хохоталиИ побежали землю рыть.Что делать им? мы не испытали,Как можно птичей жизнью жить.А дым весны зовет медамиЛюдей и пчел идти стадами,Лететь сюда, как в белый дом.На теле глиняно-гнедомГорела синяя рубашка.Вэ веток было гулко.О, сумасшедшая прогулка!Кормил медами шаловливо.К чему, откуда, зачем?Откуда нравы? малиновки? ракла?Огнем горячимРубашка синяя пекла.Чернело пузо в промежутке.А первые шаги так жутки.Внизу же юноша стоял,Лучистой радостью сиялИ, написав в глазах мольбу,Не знал, что вылетит в трубуДевичьего мяса.И корень груди тоже трясся.– Нашли, где целоваться!А девка неплохая цаца!
Там, где солнце чистоганомСветит доброму и злому,Я одна с моим цыганомДелю время и солому.День голубой, а ночь темна,Две суток половины.И я у ног твоих раба,Мы оба, мы невинны.
Где волосы, развеянные сечью,И мимо глаз и на плечах,И время, вспугнутое речью,Дрожит в молчания лучах.Лоб черепа немного вогнутИ бычей брови очерк тверд,И губы дерзкие не дрогнут,Как полководцы страстных орд.Она к нему близка за то ли,Что он недвижен, видя кровь?
