Когда маячишь на эстрадене суеты и славы ради,не чтобы за нос провести,а чтобы слово пронести,сперва — молчат. А что ж ты думал:прочел, проговорил стихии, как пылинку с локтя, сдунулсвоей профессии грехи?Будь счастлив этим недоверьем.Плати, как честный человек,за недовесы, недомерысвоих талантливых коллег.Плати вперед, сполна, натурой,без торгу отпускай в кредиттому, кто, хмурый и понурый,во тьме безмысленно сидит.Проси его поверить
снова,что обесчещенное словоготово кровью смыть позор.Заставь его ввязаться в спор,чтоб — слушал. Пусть сперва со злобой,но слушал, слышал и внимал,чтоб вдумывался, понималсвоей башкою крутолобой.И зарабатывай хлопок —как обрабатывают хлопок.О, как легко ходить в холопах,как трудно уклоняться вбок.
«Умер человек, не собиравшийся»
Умер человек, не собиравшийся,не предполагавший умереть.Гром из тучи, над другим собравшейся,предпочел его с земли стереть.Шел он, огибая и минуя,уклоняясь, ускользая, шел,но судьбу ничто не обмануло,и чужой конец его нашел.В долгий ящик, в длинный ящик гробасунуты надежды и дела.Как надежного он жаждал крова!Как ему могила подошла.
«Самоубийство — храбрость труса…»
Самоубийство — храбрость труса,а может быть — и просто храбрость,когда ломается от грузасухих костей пустая дряблость.Самоубийство — это бегство,но из тюрьмы в освобожденье,всех клятв — и юности и детства —одним ударом — исполнение.Одним рывком — бросок в свободу,минуя месяцы и годы,минуя все огни и водыи медные трубопроводы.Самоубийства или войны,на мостовой или в больнице —у мертвецов всегда спокойны,достойны и довольны лица.
ПОРЯДОК
А Блока выселили перед смертью.Шло уплотнение, и Блока уплотнили.Он книги продавал и перелистывал,и складывал, и перевязывал.Огромную, давно неремонтированнуюи неметеную квартиру жизнион перед смертью вымыл, вымел, вымерял,налаживал и обревизовал.Я помню стол внезапно умершегопоэта Николая Заболоцкого.Порядок был на письменном столе.Все черновое было уничтожено.Все беловое было упорядочено,перепечатано и вычитано.И черный, торжественный, парадныйкостюм, заказанный заранее,поспел в тот день.Растерянный портнойсо свертком в дрогнувших рукахсмотрел на важного, спокойногопоэта Николая Алексеевича,в порядке, в чистой глаженой пижамележащего на вымытом полу.Порядок!
«Самоубийцы самодержавно…»
Самоубийцы самодержавно,без консультаций и утверждении,жизнь, принадлежащую миру,реквизируют в свою пользу.Не согласовав с начальством,не предупредив соседей,не выписавшись, не снявшись с учета,не выключив газа и света,выезжают из жизни.Это нарушает порядок,и всегда нарушало.Поэтому их штрафуют,например, не упоминаютв тех обоймах, перечнях, списках,из которых с такой охотойудирали самоубийцы.
МЫ С БОГОМ
Когда наконец докажетсясуществованье богаи даже местоположенье,координаты его —одновременно выяснится,что
толку с него — немного,а если сказать по совести,то вовсе всего-ничего.Окажется: бог сам по себе,а мы, точно так же, сами по себе.У нас — своя забота.У бога работа своя.И ничего не изменитсяв его судьбеи в нашей судьбе.Лишь резче обозначатсяего и наши края.И станет еще прохладнеев холодной междупланетности.И станет еще нахальнеена наших материках,когда наконец окажется,что нечего богу нам нести,окажется, что оказываемсямы с богом — в дураках.
«Пляшем, как железные опилки…»
Пляшем, как железные опилкиво магнитном полепо магнитной воле,по ее свирели и сопилке.То попляшем, то сойдемся в кучки:я и остальные.Полюса стальныедовели до ручки.Слишком долго этот танец,это действо длилось.Как ни осознай необходимость,все равно свободою не станет.То, что то заботой, то работойбыло в бытии, в сознании,даже после осознанияне становится свободой.Известкует кости или вены,оседает, словно пыль на бронхи,а свобода — дальняя сторонка,как обыкновенно.
«Везло по мелочам…»
Везло по мелочами поздно или раното деньги получал,то заживала рана.По мелочам везло,счастливилось, бывало.Но мировое злоросло, не убывало.Выигрывался день,проигрывалась вечность,а тлен и дребеденьприобретали вещность,и чепуха росла,и ерунда мужала —до мирового зла,до мирового жала.Зарок, что с детства дал,мог вызвать только жалость:в сраженьях побеждал,но войны продолжались.Наверное, не мнедостанется удачав той победить войнеи ту решить задачу.
«Что-то дробно звенит в телефоне…»
Что-то дробно звенит в телефоне:то ли техника, то ли политика.Также долг подключался ко мне.То в долге, а то и в законе,перечитанном по листику,то — в четырехлетней войне.Долг — наверно, от слова «долго» —долог, истов, прям, остер,как сектант такого толка,что за веру идет на костер.Долг. Звуки похожи на гонг.На звонок сухой, короткий.А висит на тебе колодкой.Почему? Не возьму я в толк.Долг в меня, наверное, вложен,вставлен, как позвоночный столб.Неужели он ложен, ложен,мой долг,этот долг?
«Я связан со временем…»
Я связан со временем,с годом — двумя,с двумя с половиной годами.А их и не ждали, идущих гремя,не думали, не гадали.Никто не готовился.Я был готовк пришествию этих гремучих годов.Года отгремели, а я еще год,как эхо годов отгремевших,шумел, словно эхо отобранных льгот,на что-то надеялся, мешкал.Потом это все позабылось, прошлои нумером в опись архивов вошло.