Том 3. Книга 1. Поэмы. Поэмы-сказки

Цветаева Марина Ивановна

* * *

Куды, куды, детинушка? Не торопись уж очень-то! То след-зовет-тропиночка, Большой дороги доченька. — «Хоть прешь, мальчишка, на беду, Тебя до места доведу, Дойдешь, как по веревьицу!» Глядит Егор: ствол-деревце, На деревце — высокий дуб, Высокий дуб . . . . . . . . . . . . . . . .упорист, Ну, Царь наш Миротворец. Овчину с плеч долой-тулуп И веточки на ветку — ступ: Прилег как вор на страже. А под низом — овражек. А из овражку — свет ты наш! — — «Он мал — он наш! Он бел — он наш!» Пяток братков, знать, наших, А посреди — барашек. И гласом — столб-заплачет-дуб: — «Я мал — я глуп, Я бел — я глуп!» Глядит Егор: бок выдран! Да с высоты тут тигрой Как прянет в самый волчий вой! «Он мал — он мой! Он бел — он мой!» И — радугой из гущи — Глупца на сук негнущий! Застолбенела волчья тварь. Один: «Знать Царь!» Другой: «Знать Царь!» И меж собой, по-волчьи: — Нас пятерых потолще! Залебезила волчья рвань: Один: Достань Другой: Достань! Как кулаком по дубу Дубнет: Влезай, коль любо! Как заскулит тут волчья гнусь! Один: сорвусь! Другой: сорвусь! И вдруг — рысцою тихой — Шажком — шмыжком — Волчиха! И опрометью дрань и рвань: Один: Мамань! Другой: Мамань! И как на панихиде Все разом вдруг: — Оби — и — дел! . . . . . . . .на шесток: Тому — шлепок, Тому — шлепок, Всех одарила в ч'eред. И вдруг как рылом смерит Егорку — с носу да сапог. Моргнет — и в бок, Шморгнет — и в бок, И вдруг, всем рылом врывшись В живот-то: «Волчий привкус!» И жалобно — сугроб бы взвыл! — «Сынок, забыл! Щенок, забыл Волчиную погудку!» И — лапами на грудку! И — голосом — сугроб бы скис: — Сынок, вернись! Щенок, вернись! Овчину-сбрось-личину! Над всей страной волчиной Тебя поставлю я Царем! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . И тут — на весь лесной чертог — Один: Браток! Другой:

Браток! А третий, самый рваный: — Отдай маво барана! И хором тут вся волчья блажь: — «Он наш — отдашь! Он наш — отдашь! Вся наша кровь свернулась!» А тот в ответ: «Да ну вас! Аж тошно мне от ваших харь! Не вам я — царь, Стадам я — царь!» И враз десницей-шуей С груди-то — трёх! — старшую! Заледенела, зноб затрёс. Старш'aя: Пёс! Вся стая: Пёс! И н'y его за икры: — Держись, собачья прикровь! По скоком им Волчица в тыл: «Он вскормлен был, Он вспоен был Моим сосцом волчиным! Судить его — по чину! Сюды, Егорий, на допрос! Лизала? — В лоск! Сосал? — Взасос. А как порою темной Глазком светила? — Помню. . . . . . . . . . . . . . . . Припомни прежнюю хлеб-соль! Мы — тощие, ты сытый! Отдай овцу! Сокрыты Ресницами твои глаза! Егорушка, взгляни в глаза, Взгляни на мех-мой-проседь! Егор, Волчица просит! Егорушка!» — Но нем и глух Егор. Лоб жилами набух. Лик грозный. Дых неровен. И — лбом в снега: «Виновен! Виновен! Рвите на куски! Виновен! Не отдам овцы! Хватай! Не шелохнуся! Да что ж не рвете, трусы?» И — разом — волчье воронье: Один: мое! Другой: мое! — Прочь! — им Волчиха с дрожью: Мной вскормлен — мной и пожран! Молись, Егор! — Тот в воздух: чмок! — Прощай, браток! Гуляй, браток! А уж в ногах: «Не выдам!» Браток стоит: шерсть дыбом. И гневно: «Не отстать клыку! Как ты мне брат по молоку. Так я тебе — по хлебу! Спасайся, брат! Я следом!» — «Нет, брат, не место тут двоим: Сдурил один — помру один!» А уж над спором ихним Волчиха — жарким дыхом. Слюной-струею каплет в спор: — «Пора, Егор! Стара, Егор! Не жду! — Взыграло чрево!» Вздохнул Егор. На древо С ягненочком — на весь свой век Глядит, и вдруг — как вспыхнет снег! Костром-великим-гневом Горит, горит Царь-Древо! И — опрометью — волчий сброд! — Горит! — А пламя посеред — Горит! — как в ризе ценной Ягненочек нетленный. Навечно . . . . . . . . . . . .

* * *

«Вставай, Егор! Потом доспишь! Уж день скрипит воротами!» Глядит Егор: шатром-костром В глаза — заря широкая. В ногах волчок, сражает блох, Крючком скрючившись, скрючимшись. — «Чай, третий самовар заглох, Все сушки пересушатся! Вставай, лентяй!» На ножки — скок Егор, тулуп внабросочку. Глядит-глядит в зарю-восход, Глядит-глядит без просыпу. Глядит — аж душу потерял! Аж захлебнулся золотом! А волк: «Кто шапку потерял — Тому венец под молотом!»

Купечество

Как к голубке безмужней вдовушке Попросились купцы в ночевочку: «Далеко, мол, вдова, до городу!» Видит баба: седые бороды. Втор'a — первой, а третья — второй седей — И впустила чужих людей. Еще рук не успели выпростать — А уж им самоварчик вытрясен. Еще шуб не успели вытрусить — А уж им самоварчик — искрами. Не успели сосульки сойти с усов — А уж им самовар готов. Стакан'a не схлебнули цельного — А уж им зипуны подстелены. Пол-ломтя не сжевали ситного — А уж им и подушки взбитые. Не успели <ни крошки> стряхнуть с усов — А уж и ночлег готов. Инда взмокла, толчась, заботимшись. А старшой: «Хороша работница!» А второй: «Золотые рученьки!» А третёй: «Не трудися, внученька!» Не успели ресницы довесть до глаз — Да все трое как вскрикнут враз: «Ой, доченька! Никак — летун! Летун-храпун! Летун-хапун! Всю казну забирай на откуп!» А она, ухмыльнувшись кротко: «Не трудитеся, деды! Не змей летит, — То сыночек-мой-свет сопит!» Прозвенела казна за пазухой. А старшой: «Хороша присказочка!» А второй: «Не плоха присвисточка!» А третёй: «Чудеса — поистину!» И все разом: «Прости нас, вдова, дед'oв: Тоже разных видали вдов!» Еще смута с лица не схлынула — А они уж друг к дружке спинами. Еще крест-не творили-заповедь — А старшой уж с вторым — посапывать. Не успела . . . . . . . . . . . . Да как трое все вскочут враз! — «Ой вдовушка! Он-он — летун! Летун-храпун, Летун-хапун! Пожалей нашей капли кровной!» А она голосочком ровным: — «Не крутитеся, деды! Не змей пыхтит: То сыночек-мой-свет храпит». Посинели в лице, как тряпочка, А старшой: «Хороша похрапочка!» А второй: «Нелегка погудочка!» А третёй: «Богатырь, знать, будущий!» И все разом: «Уж лик твой, вдова, таков: Уж и льстивый он, змей, на вдов!» Еще нитка в иголку ленится, — А они уж за сон-храпеньице, Еще шовчик не взят навыворот — А по ним уже вошки прыгают. Не успела иголку воткнуть в атлас — Да все трое как вскочут враз! «Ой, ноченька! Ну что ж, летун! Хватай, храпун! Хватай, хапун! . . . . . .громкий» А она не взглянув от ш'oву: «Не бранитеся, деды! Не змей пыхн'yл: То сыночек-мой-свет вздохнул!» Отхлебнули как синьки-щелоку. А старшой: «Хороша ночёвочка?» А второй: «По грехам, знать, нашенским!» А третёй, с тихотцой монашенской Поклонился, да ровно кулёк-знать-холст Так молчком под скамью и сполз. Ползком сполз — скоком выскочил. — «Ой, мать честна! Ой, с кисточкой! Микола-свет-Угрешинский! Сам-сам лежит и чешется!» Не успела кресточку достать в доказ — Да как дверью все хлопнут враз! К горшкам-к шесткам, знать, в обчество. В к<отлах>, в лоханках топчутся, Овечным сбродом мечутся, Клянут свой сан купеческий… Энтот в тесто, тот в жбан-угораздил-квас… Да все трое как вскрикнут враз. И трубный глас: «Держи! Держи! В мой сонный час! А чччерт бы вас! Где честь у вас, приличество? По самому по личику Слоном скакать! А черт бы вас Растряс! В мой сонный час! На свет, кроты, из норушки!» Тут всех воров Егорушка Вперед себя — как вытолкнет! А сам-то — лбом об притолку Как ахнет! — Лоб-то вытерпит! И в избу — вместе с притолкой! Ревет: «А ну-ка, р'oдные! Кажи статью доходную! Огнем по телу мечену — Кажи статью наплечную! <Имя>-чин-званье-отчество!» Взглянул — д’как расхохочется! «Ой дурни вы! Ой с'eдые! Ой, рухлядь вы прадедова! Ой, холостые ружья вы! Ой, вы громилы дюжие! — Чай, трех погостов старосты? Да что ж это вы — под старость-то?» Старшой вперед оправился: «По всей Руси мы славимся». Второй: «Назвать по имени — По всей Руси мы чтимые». Третёй: «До самой Сызрани Парчой торгуем, ризами, Свечным товаром, ладаном. Тваво добра — не надо нам». Стоят, в окошко мрежатся. Старшой: «Прощай, медвежество!» Второй: «Прощай, сапожество!» Tpeтёй: «Хоть от художества Тваво — все — гудом хрящики, — Идем ко мне в приказчики! Что скажете, торговый дом?» А те: «Дельцо дубовое!» — «Что скажешь, мать безотчая?» А та: «Премного почести». — «По рукам, что ль, м'oлодец? В добрый час!» Да все трое — как вскочут враз! — Ой, матушка! . . . . . . . . . . . . . . .! . . . . . . . . . . . . . . .! . . . . . . . . . . . . . . .! Не видать нам рядов-знать-лавок! А Егор, повалившись н'a бок: — «Провалиться вам, деды! Не змей То браточек-мой-свет . . . . . . . .!» Расплелись — что коса на плёточки. А старшой: «Хороша, знать, глоточка!» А второй: «Не плоха — хорошая!» А третёй: «Уж цела ли лошадь-то? Уж не скачет ли шут на тебе, Саврас?» — Да все трое — как вскочут враз! «Держи! Держи! Ой — зверь-рыскун! Рыскун-храпун! Рыскун-хапун! . . . . . . . .зверь неслыхан!» А Егор, почитай, без дыху: — «Протрезвитеся, деды! Не зверь-он-яр: То браточек мой-свет, овчар!» Окрестились над страшным м'oроком, Шапки-шубы торопят т'oропом, Вид непомнящий, взгляд незнающий, Враз поклон отдают хозяюшке: А она: «Не взыщи, Степенствушки, Потому, мое дело женское… Наварила б вам, батюшки, жирных щец…» А старшой: «В рукава, купец!»

* * *

Скидаёт на паренька Шушунок свой ватошный. Долго на сваво сынка Воззирала матушка. (Никогда бы вас, сынов, И рожать не надо бы!..) — «Ты прости-прощай, сынок! Расстаемся н'aдолго! Что сыночку — десять дён, Матерям-то — тысячи! Заугольничком рожден — До отца возвысишься! Высок'o твой путь забрёл, — Поклонись, коль встренется! Не кладу тебе, орел, Н'a сердце смиреньица. Как бы царь ни принажал — Не клонись осокою: Уж в колысочке лежал С головой высокою! Чтоб сам Шут тебе — с жучка! Все ручьи — целебные!..» Достает из сундучка Сапожок серебряный. «Был когда-то позлащен, Побелел от старости, Тоже с милым разлучён, Как и я — без парочки!» Начищай его, дружок, Мелом без оплошности. На иконке чтоб дружок Выходил хорошеньким. Чтоб по отчим по следам… И с крылечка — н'a ветер: «Весь на то и век нам дан — Расставаться н'aвеки!»

* * *

Сбруя новая по крут-бокам поскакивает, Колокольчики-бубенчики позвякивают. Ты бренчи-звенчи, Валдай, купцам на счастьице! Везем в лавочку мы нового приказчика! Душа русская, простая, неувертливая!.. Заря алая по бел-снежку посвёркивает. Ты зари, заря, зари во все оконышки! Везем д'eвицам мы новую иконочку! Румянисту, . . . . . .штаны плисовые… Чай, не з'a морем каким, — в Рязани писанную! Ты звони, Свята, звони во все во звонницы! Везем Господу мы нового заслонничка!

* * *

Как над той землей, смирней какой не пахивали, Разудалая одна — косынкой взмахивала! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Воспускай из-за прилавочка . . . . . . . . Должн'o, паренек Своих pyк не берег, Своих рук не берег, Купцам кучу загреб. Паренек-то, взглянуть, с душой! И к прилавочку — ступ — старшой. — Ну чт'o, купец? Как . . . . . . . .? А тот в ответ: . . . . . . . . . . . . . . . Аж в лице покраснел, как свёкла. «Вся спина моя, значит, взмокла!» — «Знать целый куль Нагреб — хвалю! Давай-ка нуль Писать к нулю! Молодец,

на слова не тратясь! Не ошибся меньшой наш братец!» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . «Где ж звон-казна?» А тот в ответ: «Кака казна? Не пойму твоего я слова, — Только первый мой день торговый!» Глядит купец: Овца — овцой! — «Аль ты с глупцой, Малец, с дурцой? Без казны-то и солнце — с кукиш!» А Егор, подивясь: «Да шутишь?» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сробел купец: . . . . . . . . . . . . . . . «Где ж вся парча Моя . . . . . . . .? . . . . . . . .торговли?» А Егор: «Ворочай оглобли!» Уж так гребли, Отец, гребли, Как я им всем Назад — рубли! Уж и вид твой, кричат, бурдовый! Видно, первый твой день торговый А вот уж поп Один — так грёб! И оженю . . . . . . . . И в гроб . . . . . . . . Провожу, — хошь с родной сестрою Окручу! — Потому — расстроил! А еще Тит Один — так спас. Хоть старый лис, <Кричит>, хоть лыс, Весь кирпич-забирай-мой кафель! Потому что [де] кричит, потрафил! А Генерал — Один — капрал: Дроздов я драл, Азов я брал, А еще не видал такого, — Видно, первый твой день торговый! Сомлел купец, . . . . . . . . . . . . . . . «Ой воск мой яр! Ой ладан…! Ой елей-мой лампадный-слёзка!» А Егор, рукава внаброску: «Сперва словцом Учи, добром! А не смекнем — Тогда ремнем. Всё козлы-то в глазах — коровы: Только первый мой день — торговый!» Тут по плечу его старшой: — «Ты паренек, глядеть, с душой! Придут годы — придет и разум… Подождем до другого разу!»

Вторник

Как над той землей, где . . .христосовались, Разудалая одна — косищи чесывала. Сокрушай, заря, расчёску-треск-гребеночку! Воспускай из-за прилавочка орлёныша! Должно, паренек Своих рук не берег, Своих рук не берег, Купцам кучу загреб. Паренек-то, взглянуть, — ерой! И к прилавочку — ступ — второй. — «Ну что, купец, Как Бог нам дал?» А тот в ответ: — «Так Бог нам дал, Ровно праздник какой престольный! Весь товар твой, отец, пристроил!» Взыграл купец: — «Где ж жар-казна?» А тот в ответ: «Сказал — казна! [Чай] вся иная пошла музыка: Никакой уж и нет — казны-то!» Как я словцо Сказал: платеж, Ну уж и вой Пошел, галдеж! «Одурел . . . . . .ай сбрендил? Кто ж товар продает за деньги?» Как затрясусь: «Купец велел!» Ох ты пострел, Орут, безус! Да как гаркнут [рявкнут] все разом сразу: «Ишь царёву грубить указу!» «Какой указ — Шепчу — приказ?» «А тот указ, Орут, приказ: Всем купцам, молодым и старым: Весь товар продавать задаром!» Как размахнусь, Да в ножки — бух! — Ох ты пентюх, Орут, лопух! Гнить бы в яме тебе царёвой — Как не первый твой день торговый! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Купец . . . . . . . . . . . . . . . — «Туман-дурман, Вопит, обман! Не царю ты, а сброду-твари, Всей дороге челом ударил! Ох ум твой худ, Карман твой свист, Кошель мой туг, Доход мой чист! Ох рубли мои свет прибытки!» А Егор, рукава внакидку: «Как мой совсем особый склад, Как на башку — выходит — слаб, Чтоб мозги мои — впредь — свежее, Наклади мне, отец, по шее!» Тут по плечу его второй: «Ты, паренек, должно, ерой! А дурак — не с дурного ль глазу? Подождем до другого разу!»

Среда

Как над той землей, козой несытой Сидоровой, Разудалая одна — монистом игрывала… Задавай, заря, во все рубли-целковики! Воспуск'aй из-за прилавочка соколика! Должно, паренек Своих рук не берег, Своих рук не берег, Купцам кучу загреб. А взглянуть-то — дитя дитёй! И к прилавочку — ступ — третёй. — Ну што, купец, Как жар-казна? А тот в ответ: — «Така казна, Уж и мастер народ ваш тратить! Всех ларей твоих, дед, не хватит! Первее всех, Отец, нам слыть!» Взыграл купец: «Ну, парень, сыпь!» А волчок, из-под ног осклабясь: — «Все — е до солнышка обещались!» Вздрогн'yл купец: . . . . . . . . . . . . . . . «Ох ты Рязань, Кричит, Казань! Ох ты Русь моя-дурь-Рассея! Весь товар . . . . . .посеял! Коль не . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Вот и вся вам святая Русь-то!» А Егор, с превеликой грустью: — «Что зря слова Во рту молоть? Кто оплошал — Того колоть. С колокольной-толкай-хошь-кровли! Не пойму я твоей торговли!» Тут по плечу Его третёй: «Хоть с каланчу — Дитё — дитёй! . . . . . . . . . . . . . . . Подождем до другого разу!»

Четверг

Как над той землей, избой кленовой, ясеневой, Разудалая одна — да распоясывалась. Расплещись, заря, во все шелка разливчаты! Воспускай из-за прилавочка счастливчика! Должн'o, паренек Своих рук не берег, Своих рук не берег, Купцам кучу загреб. Не пенькой торговал, — Парчой. И к прилавочку — Ступ — старшой. «Ну што, купец, Kaк звон-казна?» А тот в ответ: «Ну да, казна! Цельный, знаешь, мешок пузатый, Да не любит меня казна-то!» Взревел купец: «Да кто ж? Да што ж?» А тот в ответ: «Ругай, как хошь! Видно, ум у меня слаб'eнек, — Не пойму я московских денег! Как стал считать — Бревно-бревном! Такой уж зноб В костях — и лом! А в ушах-то, что улей-пчелки, Так тебе и жужжит: „Обчелся!“» . . . . . . . . . . . . . . . Пошел и шум. Вдруг кто-то: ррраз! Здорово, кум! Почеши, говорю, в затылке! А когда ж у тебя крестил-то? Коли не кум, Орет, так брат. Ты на язык, Я вижу, хват. А считать, посмотрю, не школет. Подсобить тебе, парень, что ли? Как зачастит — Зерно зерном! Как в молоке Лежу парном. Ровно гущу-хлебаю-тв'oрог. А тот знай себе: шесть да сорок, Да пять да шесть, Да шесть да семь. — «Как ни считай, Ворчит, всё темь! Все как будто забыл чего-то… Видно, враные ваши счеты! Вот так статья, Ворчит, в'oт стих! Пойду-ка сверю На своих!» А волчок, над хвостом стараясь: — «О сю пору сидит, сверяет». Вздохнул купец: «. . . . .ты гусь!» А тот в ответ: «И сам дивлюсь! . . . . . . . . . . . . . . . Знать уж . . .така: Егорий… Мне и до трех, Отец, не счесть. Каков рожден — Таков и есть». . . . . . . . . . . . . . . . Тут по плечу Его — старшой: «Хоть не пенькой Сплошал — парчой — Да глаза-то твои — алмазы! Подождем до другого разу!»

Пятница

Как над той землей, чудней какой не видывала, Разудалая одна — юбчонку скидывала. Раскрутись, заря, во все свои полотнища, Воспускай из-за прилавочка молодчика! Должно, паренек Своих рук не берег, Своих рук не берег, Купцам кучу загреб. В само небо, Чай, — прет горой! И к прилавочку — Ступ — второй. — Ну што, купец, Как звон-казна? А тот в ответ: . . . . . . . .казна. Нынче дело другого рода: Ни один твой вершок не продан. Глядит купец: . . . . . . . . . . . . Как сам потоп Прошел волной. — Самовар твой, кричит, с угаром! Аль опять отдавал задаром? Ох ты упырь, Кричит, шакал! — А тот в ответ: «Отец, сплошал! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Весь товар твой — до нитки — скраден!» Не голова — Отец, — арбуз! Качнусь-очнусь, Качнусь-очнусь, Как болванчик какой китаец, Ровно в люльке лежу — мотаюсь. Встряхнусь это — Опять нырну. И так это Сквозь сон-дрем'y: — Отчего ж это, мыслю, братцы, Всё другим это — бабы снятся? Да как на грех еще — Сверчок. — Посторожи, прошу, Волчок! Всё горошек в глазах персидский, — Может, баба кака приснится. Ну и залег — Кульком кулёк. Тут вперебой Ему — волчок: — «Заворчал, эдак вот, зачавкал, Ну и встал я, отец, к прилавку. Гляжу: чернец Бредут с попом. Да взвидят как, Что волк — купцом: „Поддавай, орут, ветер в полы! Сам Нечистый сошел с престолу!“ Ну уж и трус У вас народ! Чуть шелохнусь — Уж тряс берет: — Ворочай, орут, Русь, по трахту! Сам Нечистый у них в купцах-то!» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Тут вперерез Ему Егор: — «A мне, значит, взамен девиц-то Все какая-то мелочь снится: Как будто гриб Нашел — сморчок…» Тут вперебой Ему — волчок: — «Хоть и вид мой, пою, предивный, А зато продаю за гривну. Гляжу — хромец Идет . . . . . . . . . . . . Совсем было сошлись, — Ан нет: „Хороша, говорит, лавчонка, Да уж больно купец страшон-то!“ Кто ни взойдет, Отец, — страмит. Терпел, терпел, Аж сон кренит — Отчего ж это, мыслю, братцы, Все другим это — овцы снятся? Хошь бы одну б Каку — на вкус! Качнусь-очнусь, Качнусь-очнусь, — . . . . . . . . . . . . . . . Может . . . . . .приснится? Ан: самовар В глазах — прибор…» Тут вперебой Ему — Егор: «Пока блюдцы-считал-стаканы, Весь товар твой, отец, и канул». Как ухватился Тот за плешь: «A самовар, Вопит, мой где ж?» — «И с . . . . . .прощайся: Из-под . . . . . .придется чай пить!» Пыхтит купец, Как в баньке взмок. Чтоб энтот сон, . . . . . .вам впр'oк — . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сволоку-ка вас, братцы, в волость! А волчок-то с Егоркой в голос: — «Тащи, отец! Сошли, отец! Озолоти, . . . . . .отец! После пытки таковской — торгу, Хошь в петлю затяни — просторно!» Вопит Егор: «Уж как здоров — От ладанных Помру паров!» А волчок пареньку в защиту: «Запаршивел с твоей парчи-то!» Тут по плечу Его — второй: «Не удушу, Ворчит, не вой!» Путь-то . . . . . .— не медом мазан! Подождем до другого разу.