Том 3. Менестрель. Поэмы

Северянин Игорь Васильевич

20

А разве плохо, крикнув Груню, Идти «по ягоды-грибы» В июне и в леса к июню Навстречу, может быть, судьбы?… А разве плохо ледовые На сыроежки рядовые С почтеньем осторожно класть?… Смеясь над мухомором всласть?… И, перепачкавшись в чернике, Черникой зубы почернить, И, утеряв тропинки нить, Поднявши до колен туники, Болотничать до тьмы в лесу, Приняв

за зайчика лису?…

21

Пять дней в неделю были днями, А два совсем ни то — ни се: Он приезжал, и вмиг тенями Вокруг подергивалось все… Смолкали ветреные шутки, Собаки забивались в будки, На цыпочках ходил лакей, И веял над усадьбой всей Дворцовый сплин. И наши девы, Меняя в день пять раз костюм И слушая «высокий» ум, Ныряли грезами в напевы Уже грядущих дней пяти, Воззвав ко времени: «Лети!»

22

Но обескрыленное время, Казалось, улыбалось зло, Постукивало скукой в темя Хозяек молодых, ползло. Однако, к полдню воскресенья Зачатки явны окрыленья, И только подан лимузин. Оно над рощицей осин Уже выращивает крылья. Когда же скроется авто, В какую высь оно зато Взлетает, выйдя из бессилья, И снова жизнь глазам видней, Ушам слышней… хоть на пять дней!

23

Елена в парк идет. Олунен И просиренен росный парк. В ее устах — прозрачный Бунин, В ее глазах — блеск Жанны д'Арк… А Кириена за роялем, Вся преисполнена Граалем, Забыла про кузину Lugne, А Lugne вошла душой в июнь… Она вошла и растворилась В олуненной его листве И, с думою о божестве, Присела у пруда. Свершилось: Она увидела в тени Дубовой грустные огни.

24

Не поняла сначала — что там, И только грусть их поняла И, внемля отдаленным нотам Рояля, думала: «Что мгла Таит? откуда эти блики? Что за сияющие всклики? Как их печальна бирюза!» И вдруг постигла: то — глаза! Не испугалась: были жданны. Немного вздрогнула: уже! Ее костюма неглиже Не вспомнилось. Как чувства странны! Как пахнет белая сирень! И эта ночь — как лунный день…

25

Леандр спросил: «Как ваше имя?» Елена отвечала: «Lugne»… И

было третье нечто с ними: Луна расплавленная — лунь… Вдали играла Кириена, И таяла сонаты пена, И снова вдруг Леандр спросил: — Кто вас лишил так рано сил? — И не ответила Елена… И наступила тишина, Их встречею поражена… В кустах шарахнулась измена… В испуге ухнула сова… И Lugne шепнула: «В тридцать два»…

26

И вмиг опомнилась, и едко Спросила: «Что угодно вам?» Он встал, — глаза хлестнула ветка. Он фразы не нашел словам… И подошел к ней, скромный, стройный, Желанный и ее достойный, Из их родного далека Знакомый многие века… — Не узнаешь? — спросил. Хотела Ответить «да», сказалось «нет», — И омрачился лунный свет, И в краску бросило все тело… — Не узнаешь? Мечту свою?… — И Lugne шепнула: «Узнаю…»

27

Шепнула и… проснулась. В парке Лунела сыро тишина, И были нестерпимо ярки Подробности лесного сна. Дом спал. Давно умолкла Кира. И потому, что было сыро И поздно, Lugne пошла домой, Все повторяя: «Мой ты… мой…» И с той поры в душе Елены Неповторимые глаза; В слезах молясь на образа, Она их ощущала плены, И предвкушенная любовь Окрашивала жизни новь.

28

Riene с широкими глазами Еленин выслушала сон И побледневшими устами: — Леандр… Леандр… Но кто же он? — — Он мысль моя! — и Кириена, Пугаясь странного рефрена В устах кузины, с этих пор Не заводила разговор Про этот бред. И Lugne молчала, Меж тем, все думая о сне, Сама с собой наедине Припоминала все сначала, И явью сон готов был стать, Но вдруг все путалось опять…

29

Уже и день Преображенья, А там пора и по домам На молчаливые сраженья — Уделы девствующих дам… Обидно ехать из деревни, Когда все краше ежедневней Простерший листья старый клен, Как гусьи лапы на балкон, Когда нагроздена рябина И яблонями пахнет сад, Когда ряд пожен полосат, И золотеет паутина, Когда в настурциях газон, Но Петербург сказал: «Сезон».