Том 3. Письма и дневники

Киреевский Петр Васильевич

Обедня у Трех Радостей.

Был у священника.

Ввечеру у всенощной в семинарии.

25 апреля

У обедни.

У Свербеевых.

У нас был один Бартенев.

26 апреля

Писал о стихах Хомякова.

27 апреля

Суббота

Поутру продолжал то же писанье.

Ввечеру ездил проститься с Кошелевой.

28 апреля

У обедни.

Стихи Хомякова переписывал.

Ввечеру Жуковская.

29 апреля

Понедельник

Стихи Хомякова. У Чаадаева.

30

апреля

Корректура в типографии [292] и стихи Хомякова.

31 апреля

Хлопоты о корректуре.

292

Речь идет о корректуре книги «Святого отца нашего Исаака Сирина, епископа бывшего Ниневийского, слова духовно-подвижнические, переведенные с греческого старцем Паисием Величковским». — A.M.

1 мая

Те же хлопоты.

Обедал у маменьки.

Вечер у нас Хомяков, Шевырев, Рейтерн и брат Николай [293] .

2 мая

Корректура. Цеймерн. Весь день не обедал.

3 мая

Нынче подписал последнюю корректуру Исаака Сирина.

После обеда всенощная, потом ходил пешком к Дейбнеру за картой [294] .

293

Н. А. Елагин. — A.M.

294

Имеется в виду лавка иностранных книг Вильгельма Бурхардта Дейбнера, расположенная на Кузнецком носу. — A.M.

Потом ездил в типографию выручать билет, посланный туда преждевременно.

20 мая

Нынешний вечер провел у нас Голубинский. Замечательная развалина, которая почти уже совсем разрушается [295] .

Из сегодняшнего разговора его замечательно то, что говорил о себе, как для него умственные занятия составляют его любимую жизнь, потому что недостаток жизни внутренней он заполняет этою наружною деятельностью. Так он называет свою умственную деятельность. И когда я ему заметил, что его ученая деятельность потому не может назваться наружною, что она посвящена мышлению философскому и богословскому, то он отвечал, что это мышление состоит из выводов и предположений, основанных более на чужих внутренних опытах, которых он сам не испытал, хотя любит говорить о них. По этому случаю он стал говорить о состояниях внутреннего видения испанской Терезы, которую он называет святою, и рассказал очень любопытное слово митрополита о ней и о Иоанне `a Cruce, в котором митрополит видит отражение того же характера испанского, в особенности в области духовной жизни, какой выразился в мирской жизни испанским рыцарством.

295

Встреча с Голубинским происходила за три месяца до его кончины. — A.M.

Он повторил свой любопытный рассказ о несчастной кончине трех архиереев наших, участвовавших в комиссии об отобрании имуществ у духовенства при Екатерине, которым Арсений Мациевский предсказал: одному, Дмитрию Сеченову, что он умрет лютою смертию; другому, Гедеону Псковскому, что он не увидит своего города; и третьему, Амвросию Каменскому, что он умрет насильственною смертию и что псы полижут кровь его и тело будут влачить по полю. Так и случилось. Дмитрий Сеченов умер в жестоких страданиях: язык его распух и высунулся вон изо рта, и от него исходила такая ужасная вонь, что служка его, который входил в его комнату, чтобы подать воды или помочь в чем-нибудь умирающему, не иначе мог входить к нему, как зажимая нос, и то с трудом. Гедеон после долгого пребывания в Петербурге возвратился в свою епархию и остановился в семи верстах не доезжая Пскова. Туда явилось к нему все духовенство города, чтобы поздравить его с приездом, а он назначил завтрашний день, чтобы въехать в город, а между тем сказал окружающим его: «Вот этот Арсений пророчил мне, что я не увижу моего города! А я уже почти в семи верстах от него и завтра буду там». Но между тем в эту же ночь он кончил жизнь. Конец Амвросия известен.

Лютая смерть Дмитрия Сеченова была, может быть, в наказание за то фальшивое свидетельство, которое он сделал о мощах святителя Димитрия, быв подкуплен раскольниками, ибо он первый был послан освидетельствовать их и не устыдился показать,

что святые мощи сии будто предались гниению, что было совершенно фальшиво. По этому случаю митрополит Филарет сказал Голубинскому, что нет мощей, которые бы оставались нетленными во всей целости, но всегда есть какая-нибудь, хотя самомалейшая, часть, которая предается гниению как свидетельство земного несовершенства при благодати небесной.

О кончине трех архиереев и о пророчестве Арсения подтверждал митрополит Платон [296] , который хорошо знал их и очень уважал, особенно Гедеона, бывшего архимандритом Троицкой Лавры. Он постригал Платона и очень любил его. Митрополит [297] однажды, гуляя с кем-то по Вифанскому саду [298] , где в то время были пруды, захотел позабавиться и толкнул Платона в пруд. Платон окунулся совсем с рясою, а так как у него только и была одна ряса, то, выйдя из воды, он заплакал. Однако же, видя, как забавлялся его начальник такою шуткою над ним, он сам принял вид веселый и радовался, что мог послужить к удовольствию своего начальника! За это Гедеон на другой день привел его в свой гардероб, велел выбрать самую лучшую рясу и подарил ему ее, говоря, что это за то, что он переносит так благодушно шутки своих начальников. Тогда Платон хотя был еще очень молод, но был уже славен как проповедник и, особенно, как законоучитель в Москве, где он читал свои катехизические поучения в Заиконоспасском монастыре [299] . Он был первый, который начал их читать по-русски. Прежде они читались не иначе как по-латыни. К Платону собиралось столько народу, что не только комнаты, но и крыльцо было наполнено. Матери прочили детей своих, все сословия наперерыв стремились слушать его. Тогда еще он был светский. После того уже его постригли и купали.

296

Митрополит Московский и Коломенский Платон (Левшин). — A.M.

297

Описка И. В. Киреевского, следует читать: «архимандрит». — A.M.

298

Место близ Свято-Троицкой Сергиевой лавры, предназначенное для погребения лаврской братии. (OCR: из комментариев)

299

В Московском Заиконоспасском монастыре с 1687-го по 1814 г. находилась Славяно-греко-латинская академия, перемещенная затем в Свято-Троицкую Сергиеву лавру в качестве Императорской Московской духовной академии. (OCR: из комментариев)

Письма и дневник Петра Васильевича Киреевского

Письма

1. М. В. Киреевской

17 мая 1823 года

Четверг

Долбино

Милая Маша!

Пишу к тебе сегодня для того, чтобы в субботу опять не отговариваться словом некогда, к тому же надобно сдержать слово и написать письмо шпанское, то есть крупное.

Шпанские письма разделяются на две части: первая часть состоит из вступления, а вступление гласит тако: Мы, слава Богу, здоровы и вам кланяемся; вторая часть воспевает великие подвиги знаменитых витязей.

Часть 1

Мы, слава Богу, здоровы и вам кланяемся.

Часть 2

Эпиграф.

Смутно в воздухе,

Суетно в ухе.

Тредьяковский (часть 187, страница 1794).

Что является взорам моим? Какой внезапный гром произвел в моем слухе суету великую?!.. То шаги богатыря могучего, они раздаются по чертогам долбинским подобно грому, катящемуся по заоблачным горам. Он идет, как столп вихря, несящийся через поля; очи его сверкают, как огнь в закуренной трубке; стройный стан подобен чубуку черешневому; раздувшиеся ноздри его испускают звук, подобный отдаленному водопаду. Он остановился… Узнаю тебя, могучий!.. То Борис Премудрый, славный богатырь долбинский.

Но что знаменует его приветствие? Десница его разверзла двери, он очутился среди стен небесного цвета и стал перед витязем в белой одежде, сидящим на белоснежном троне и клубами испускающим дым из своей крюкообразной трубки. Загремел глас Бориса Премудрого: «Лошадь оседлана!» И воспрянул витязь в белой одежде. Они идут… идут… и вышли из чертогов.

Кто на статном соловом коне, Грозный хлыст держа в одной руке, А в другой узду ременную, Едет по лесу кудрявому? То могучий богатырь Дон Петруха.