Том 3. Поэмы 1828-1834

Лермонтов Михаил Юрьевич

Х

Счастлив еще: его мученья Друзья готовы разделять И вместе плакать и страдать… Но кто сего уж утешенья Лишен в сей жизни слез и бед, Кто в цвете юных пылких лет Лишен того, чем сердце льстило, Чем счастье издали манило… И если годы унесли Пору цветов искать как прежде Минутной радости в надежде; Пусть не живет тот на земли.

XI

Так пленник мой с родной страною Почти навек: прости сказал! Терзался прошлою мечтою, Ее места воспоминал: Где он провел златую младость, Где

испытал и жизни сладость, Где много милого любил, Где знал веселье и страданьи, Где он, несчастный, погубил Святые сердца упованьи…

XII

Он слышалслово «навсегда!» И обреченный тяжкой долей, Почти дружился он с неволей. С товарищами иногда Он пас черкесские стада. Глядел он с ними, как лавины Катятся с гор и как шумят; Как лавой снежною блестят, Как ими кроются долины; Хотя цепями скован был, Но часто к Тереку ходил. И слушал он, как волны воют, Подошвы скал угрюмых роют, Текут средь дебрей и лесов… Смотрел, как в высоте холмов Блестят огни сторожевые; И как вокруг них казаки Глядят на мутный ток реки, Склонясь на копья боевые. — Ах! как желал бы там он быть; Но цепь мешала переплыть.

XIII

Когда же полдень над главою Горел в лучах, то пленник мой Сидел в пещере, где от зною Он мог сокрыться. Под горой Ходили табуны. — Лежали В тени другие пастухи, В кустах, в траве и близ реки, В которой жажду утоляли… И там-то пленник мой глядит: Как иногда орел летит, По ветру крылья простирает, И видя жертвы меж кустов, Когтьми хватает вдруг, — и вновь Их с криком кверху поднимает… Так! думал он, я жертва та, Котора в пищу им взята.

XIV

Смотрел он также, как кустами, Иль синей степью, по горам, Сайгаки, с быстрыми ногами, По камням острым, по кремням, Летят, стремнины презирая… Иль как олень и лань младая, Услыша пенье птиц в кустах, Со скал не шевелясь внимают — И вдруг внезапно исчезают, Взвивая вверх песок и прах.

XV

Смотрел, как горцы мчатся к бою Иль скачут смело над рекою; Остановились, — лошадей Толкают смелою ногою… И вдруг, припав к луке своей, Близ берегов они мелькают, Стремят — и снова поскакав, С утеса падают стремглав И… …шумно в брызгах исчезают — Потом плывут, и достигают Уже противных берегов, Они уж там, и в тьме лесов Себя от казаков скрывают… Куда глядите, казаки? Смотрите, волны у реки Седою пеной забелели! Смотрите, враны на дубах Вострепенулись, улетели, Сокрылись с криком на холмах! Черкесы путника арканом В свои ущелья завлекут… И, скрытые ночным туманом, Оковы, смерть вам нанесут.

XVI

И часто, отгоняя сон, В глухую полночь смотрит он, Как иногда черкес чрез Терек Плывет на верном тулуке, Бушуют волны на реке, В тумане виден дальний берег, На пне пред ним висят кругом Его оружия стальные: Колчан, лук, стрелы боевые; И шашка острая, ремнем Привязана, звенит на нем, Как

точка в волнах он мелькает, То виден вдруг, то исчезает… Вот он причалил к берегам. Беда беспечным казакам! Не зреть уж им родного Дона, Не слышать колоколов звона! Уже чеченец под горой, Железная кольчуга блещет; Уж лук звенит, стрела трепещет, Удар несется роковой !.. Казак! казак! увы, несчастный! Зачем злодей тебя убил? Зачем же твой свинец опасный Его так быстро не сразил ?..

XVII

Так пленник бедный мой уныло, Хоть сам под бременем оков, Смотрел на гибель казаков. Когда ж полночное светило Восходит, близ забора он Лежит в ауле — тихий сон Лишь редко очи закрывает. С товарищами — вспоминает О милой той родной стране; Грустит; но больше чем оне… Оставив там залог прелестный, Свободу, счастье, что любил; Пустился он в край неизвестный, И… всё в краю том погубил.

Часть вторая

XVIII

Однажды, погружась в мечтанье, Сидел он позднею порой; На темном своде без сиянья Бесцветный месяц молодой Стоял, и луч дрожащий, бледный Лежал на зелени холмов, И тени шаткие дерев Как призраки на крыше бедной Черкесской сакли прилегли. В ней огонек уже зажгли, Краснея он в лампаде медной Чуть освещал большой забор… Всё спит: холмы, река и бор.

XIX

Но кто в ночной тени мелькает? Кто легкой тенью меж кустов Подходит ближе, чуть ступает, Всё ближе… ближе… через ров Идет бредучею стопою ?.. Вдруг видит он перед собою: С улыбкой жалости немой Стоит черкешенка младая! Дает заботливой рукой Хлеб и кумыс прохладный свой, Пред ним колена преклоняя. И взор ее изобразил Души порыв, как бы смятенной. Но пищу принял русский пленный И знаком ей благодарил.

XX

И долго, долго, как немая, Стояла дева молодая. И взгляд как будто говорил: «Утешь себя, невольник милый; Еще не всё ты погубил». И вздох не тяжкий, но унылый В груди раздался молодой; Потом чрез вал она крутой Домой пошла тропою мшистой, И скрылась вдруг в дали тенистой, Как некий призрак гробовой. И только девы покрывало Еще очам вдали мелькало, И долго, долго пленник мой Смотрел ей вслед — она сокрылась. Подумал он: но почему Она к несчастью моему С такою жалостью склонилась — Он ночь всю не смыкал очей; Уснул за час лишь пред зарей.

XXI

Четверту ночь к нему ходила Она и пищу приносила; Но пленник часто всё молчал, Словам печальным не внимал; Ах! сердце полное волнений Чуждалось новых впечатлений; Он не хотел ее любить. И что за радости в чужбине, В его плену, в его судьбине? Не мог он прежнее забыть… Хотел он благодарным быть, Но сердце жаркое терялось В его страдании немом, И как в тумане зыбком, в нем Без отголоска поглощалось !.. Оно и в шуме, и в тиши Тревожит сон его души.