Том 6. Лимонарь
Шрифт:
Его рука, сам и писал, сам и подписывал.
Ничего понять не может Аника. Уж не снится ль ему, или он ума решился?
— Я — Аника! — вскочил Аника, да опять на лавку и повалился.
А когда очнулся, призвал Ивана. И рассказал ему Иван о старике чудном.
— Никто, как Никола Угодник.
Не может Аника помириться, нет, сам он спросит Николу, так это или обманывают его? И посылает Ивана: пусть идет, отыщет Николу и попросит для него письмо — хочет Аника видеть Угодника.
V
Помолился
Ранним утром простился с женою и отправился в путь: пусть Никола будет ему водитель.
Шел Иван путем—дорогой — близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли, доходит до речки. На речке перевоз: сидит в лодке девица, почернела вся под ветром, сидит, держит весла.
— Перевези меня, красавица! — крикнул Иван.
— А куда пошел, Аникин приемыш?
— А иду я к Николе. Не знаю, найду ли?
— Найдешь, найдешь, Ванюша, перевезу тебя на тот берег, пойдешь берегом, выйдешь в лесок и будет направо избушка, тут и увидишь.
Сел Иван в лодку. Перевезла его девица.
— Послушай, Ванюша, как будешь ты у Николы, спроси, сделай милость, долго ли мне перевозить еще, ой, устала! ни стать мне и рук не разомкну.
Пообещал Иван — он не забудет, спросит Угодника о сроке, — и пошел, как указала девица. И по тропочке дошел до избушки, а там сидит старичок тот самый, что в лесу стрелся.
— Далеко ль ты, Аникин приемыш, пошел?
— Николу Угодника ищу.
— Самый я и есть Никола. Что тебе, Ванюша, нужно?
— Аника послал к тебе: просит письмо от себя, хочет спросить у тебя. Мне не верит.
— Ну, что ж, напишу, да чтобы скорее сам приходил.
И написал Угодник письмо Анике.
Взял Иван письмо, стал прощаться.
— Да вот еще что: перевозила меня девица, почернела под ветром, заказала спросить у тебя, долго ли ей перевозить еще, устала она, ни стать ей и рук не разожмет.
— А скажи ей Ванюша: как придет Аника, и станет она со скамейки и руки отстанут от весел. Да скажи ей, будет перевозить Анику, чтобы сказала: Аника, мол, богатый, погреби сам, я отдохну малость.
Попрощался Иван с Николой, тропочкой вышел к берегу, а там уж девица ждет. Сел Иван в лодку.
— Ну, что, Ванюша, когда мне срок?
Он ей все, — все слова Николины.
— Скоро будешь свободна.
Поблагодарила девица — черна от ветра.
— Спасибо тебе, Ванюша, дай тебе Бог счастья.
VI
Вернулся Иван домой, подает письмо Анике.
Обрадел Аника: сам Никола Угодник письмо ему написал, велит
— Я — Аника! — кричал Аника, — старуха, пеки пироги, суши сухарьки! Меня сам Никола Угодник приказывает.
Рассказал Иван Анике путь—дорогу до Николы, и пошел Аника, понес мешок с пирогами да с сухарьками. Дошел до речки. На речке перевоз. Он в лодку.
— Аника богатый, погреби сам, я отдохну малость! — сказала девица и тотчас поднялась со скамейки и руки отошли от весел.
Аника сел на ее место. И как сел, точно влип, и руки приросли к веслам.
Доехали до берега. Встала девица, да на берег.
А Аника хочет подняться, и не может.
— Ты куда, девка?
— Я тридцать лет перевозила, устала, теперь ты перевози свой век, мне будет.
И пошла, не оглянулась.
Аника порвался, порвался, нет, не может стать, и рук не оторвешь от весел. И остался свой век тут жить.
А Иван с Софьей зажили богато: все добро, вся казна Аникина перешла Ивану — нареченная доля.
НИКОЛА-НОЧЛЕЖНИК{*}
I
Нищего накормит, напоит, а ночевать не просись, нипочем не пустит, — богатый мужик Егорычев. Всех ко вдове отправлял беднеющей, к Адриановне.
А приходит в вечеру гость незванный — Никола Угодник. Стучит к богачу. Пустили нищего. Поужинал старичок, да на лежанку.
— Нет, брат, погоди, — говорит хозяин, — у нас этак не водится! Иди к Адриановне, там тебе ночлег.
А старичок забрался на лежанку.
— Мне, — говорит, — и тут хорошо.
И заснул.
И, как ни будили, ничего не поделают. Ну, хоть силком стаскивай. Так и отступились.
Поутру поднялся старичок и пошел. И весь день проходил, а к вечеру опять стучится.
Пустили. Поужинал и опять к лежанке.
— Нет, уж! — забранилась старуха, — моду нашел! Сказано: иди к Адриановне, там ночлег.
А старичок и ухом не ведет, забрался на лежанку.
— Мне, — говорит, — и тут хорошо.
Да только и слышали, — спит.
Обозлилась старуха: расквилил ее нищий.
— Уж погоди, явишься ужотка, полетишь за дверь!
Проспал старичок ночь, вышел, день по дворам околачивался, а ввечеру к Егорычеву — гость незванный.
Отказать совестно. Уломал хозяин старуху. Пустили. Только старуха не дура, стала у лежанки: подступись—ка!
Поужинал старичок, да к лежанке, на старуху и наперся.
— Иди к Адриановне, — заорала старуха, — говорю тебе: у нее ночлег.
А старичок изловчился, да через старуху и махнул на лежанку.