Том 6. Лимонарь
Шрифт:
— Мне и тут хорошо!
Заснул старичок.
И уж глодала ж старуха хозяина всю-то ночь.
— Нипочем не пущу. И не проси. Или сама сбегу. Попомнишь тогда. Нашел приятеля.
Поутру поднялся старичок.
— Ну, — говорит, — Зиновей Григорьич, я у тебя загостился. Приходи же ты ко мне в гости.
А старуха усмехается.
— Мало, — говорит, — к нищему ходят в гости.
— Ну, что ты, Никифоровна, чем богат, тем и рад. Может, я попотчую и хорошохонько.
Попрощался старичок и пошел.
II
День
— От кого это тебе?
— А помнишь, старуха, ночлежник-то нищий старичок, в гости зовет!
— Что ж, поезжай, погости! — усмехнулась старуха, — долго-то больно не загостись! — усмехается.
Конь ждет под окном. Хозяин сел на коня и поехал.
И привез его конь к дому, — большой дом, богатый.
Встречает тот нищий старичок.
— А, — говорит, — Григорьич, пожаловал!
И стал его угощать: от роду такого кушанья не едал Егорычев. А после угощения на отдых: завел старичок в комнату, да на ключ, одного и оставил.
А в комнате ни стула, ни постели, пусто. И такой холодина, всю ночь продрожал несчастный.
— Околею я тут без покаяния!
Показалась ему ночь за год.
Наутро выпустил его старичок и опять в тепло, и опять за угощенье — пей, ешь, чего душенька взнимет, всего довольно. И ничего-то не убывает.
Настала ночь, пора спать.
И завел его старичок в комнату, еще хуже той: темь и холодно, душит — места не найти.
— Пропаду я совсем.
Показалась ему ночь за десять лет.
Едва утра дождался.
Стало светать, явился старичок. Слава Богу, освободил. И опять попал несчастный в тепло. И прямо за стол.
И опять потчевал старичок, лучше еще.
А к ночи спать.
Встал из—за стола, идет за старичком.
«Господи, — думает несчастный, — неужто и опять на муку ведут?»
А старичок в другое место ведет, и оставил его одного в комнате. И до чего хорошо в этой комнате: тепло, манный дух, и постелька-то мягкая, все бы и лежал.
И утро настало, пришел старичок, а уходить неохота.
— Каково спать-то было?
— Больно хорошо, дедушка.
— А по те-то ночи как?
— А больно худо.
— Первая ночка — тебе место, а другая-то ночка — твоей старухе, а эту ночку спал — Адриановне. Отправляйся теперь с Богом домой!
Попрощался Егорычев со старичком, вышел из дому. Конь у окна. Сел на коня и домой. И до самых ворот донес его конь. А как слез, и конь убежал.
III
Вошел Егорычев в дом.
Обрадовалась старуха: не три дня, три года пропадал без вести.
— Поди—ка, старуха, наливай самоварчик, да зови Адриановну в гости.
Поставила старуха самовар, побежала к соседке.
Удивилась Адриановна: никогда еще не бывало такого. Принарядилась, пошла к соседям.
Сели чай пить.
— Что это случилось, потчуете меня?
— А вот что, Адриановна, давай домами меняться.
— Куда мне: мой-то домишко худой.
— Да уж говорю, давай меняться: я — в твой дом, а ты здесь живи.
И уговорил Адриановну, — осталась она у Егорычевых в доме богато жить.
А Зиновей Григорьич со старухой в ее келейке поселился.
Ворчит старуха:
— Чего ты наделал, ума ты рехнулся!
— Не понимаешь ты ничего, старуха. Место у нее хорошее, а у нас худое. Нам не измотать нашего добра своими руками, а она расточит, она опять заслужит себе место.
И все про старичка, про те три ночи, — про какие ночи! — рассказал старухе.
И остались покорно жить в нищете и бедности.
НИКОЛА ВЕРНЫЙ{*}
I
Жили—были два брата. Был один брат богатый, другой — голый. У бедного нечего есть, а ребят много. Приходит бедный к богатому.
— Дай мне на пудик, дети голодом сидят.
Тот ему не дал.
Дома хозяйка ждет, ребятишки.
— Ну, что?
— Нет, брат не дал. Ложитесь, детушки, голодом.
Плохо бедному, и не с голода, с тоски нездоров сделался, полежал немного времени и помер.
Приходит жена его к богатому.
— Помер братец твой. Дай мне на похороны рублика полтора! — со слезами просит.
А хозяйка богатого брата услышала.
— Дай, дай, — говорит, — ты беден не будешь, похорони брата.
Тот не дает.
И опять просит со слезами.
— Дай, пожалуйста, вот Никола Угодник свидетель! — на икону показывает.
Тот поверил, дал на похороны.
Везти покойника на кладбище было мимо города. Едет богатый брат, лошаденку подхлестывает: раз хлестнет да Николе Угоднику пеняет:
— Ты, вот, ручаешься за этих людей, а чего я с них возьму?
Сидел в лавке молодой купеческий сын, слышит, и жалко ему, выскочил из лавки.
— Постой, — говорит, — дай проститься с покойником.
Простился, стал расспрашивать у богатого, чего он такой, что думает?
— Да, вот, я дал на похороны, и деньги мои, видно, пропащие, а поручился Никола Угодник за них.
Купеческий сын вынул деньги, рассчитал его.
— Не считай за братом долгу! — и просит отдать ему икону Николы Угодника.