Том 7. Дядя Динамит и другие
Шрифт:
— Практически, — сказал он, — я мог держать вас на коленях или носить на руках. Надеюсь, вы не сочтете наглостью, если я спрошу, почему вы поссорились?
— Нет, что вы! Но это длинная история.
— Мне спешить некуда. Через какое-то время брат будет ждать меня у «Баррибо», но это — близко, за углом, да и подождет он охотно.
— Выпить не хотите?
— С удовольствием. Если есть, то виски.
— Только виски и есть.
— Превосходно. Я помешал вам работать?
— Вы мне помогли, я совсем запутался. Пишу, понимаете,
— Ловит свой хвост?
— Хорошо, а потом? Нужен сюжет, и покруче, чтобы пронять этих малюток.
— Конкретней. Умилить, рассмешить, напугать?
— Да что угодно. Я человек покладистый. «Мой малыш», видите ли!..
— Ничего в голову не приходит.
— Что ж, тогда — пейте, — гостеприимно сказал Сэм, ставя на столик стакан, сифон и бутылку.
Подкрепившись первым глотком, Галли закурил сигарету.
— «Мой малыш»… — сказал я. — Я знаю человека, который стоял во главе этого зверского журнала. Некий Монти Бодкин. Вы не встречались?
— Я его видел в клубе «Трутни».
— Как, вы — трутень?! Сэм горько усмехнулся.
— О, да! — отвечал он. — В том-то и дело, мистер Трипвуд.
— Просто Галли.
— Можно?
— Да. Все меня так называют. Значит, вы говорили…
— Про этот чертов клуб. Если бы не он, мы бы с Сэнди не поссорились.
— Она хочет, чтобы вы оттуда ушли?
— Нет. Давайте я начну сначала.
— Превосходная мысль.
Сэм подумал немного, смешал виски с содовой и начал.
— Прежде всего, я обругал ее очки.
— Простите?
— С этого началось. Она их носит?
— Да. Честное слово, жалко. Они ей не идут.
— Вот и я так сказал. Она в них похожа на чудище из космоса.
— Что же она ответила?
— Ну, то и се…
Галли поджал губы. Истинный рыцарь, букмекеров или кредиторов он мог назвать как угодно, но с женщинами был учтив. Когда одна финка (отчасти — итальянка) ткнула его шпилькой в ногу, манера его осталась мягкой, язык — сдержанным.
— Нельзя смеяться над физическим недостатком, — сказал он.
— Каким это?
— По-видимому, она близорука.
— Ничего подобного. В том-то и дело. Это простые стекла. Она их надела для лорда Эмсворта.
— То есть как?
— А так. Чтобы казаться старше.
— Ага, ага… Чет Типтон вообще-то не возражал, но она, вероятно, думала, что брат мой — строже. Это не так, но моя сестра Гермиона вряд ли одобрила бы секретаршу, которой на вид лет восемнадцать.
— Скорее, семнадцать.
— Да, вы правы. А вообще-то для меня теперь все девушки выглядят на семнадцать лет. Странно. То же самое будет с вами. Итак, она озверела?
— Ну, не обрадовалась.
— Рыжие вообще впечатлительны. Но такую размолвку очень легко исправить. Попросил прощения, поцеловал — и все, мир.
— Это еще не все.
— Что ж, расскажите остальное.
— Когда вы дружили с отцом, вы бывали у него в Сассексе?
— Сотни
— Вот именно. А знаете, сколько стоит его содержать? В общем, я бы его продал.
— Вполне понятно.
— Тогда я стану совладельцем одного издательства. Судейских способностей у меня нет, а издательских — навалом.
— Дело прибыльное.
— Еще бы! Вот я и хочу в него войти.
Галли задумчиво попивал виски. Ему не хотелось огорчать молодого друга, но все же надо предупредить, что Англия кишит землевладельцами, которые тщетно пытаются продать усадьбу.
— Не так все легко, — сказал он. — Большие усадьбы не покупают.
— Ничего, Пуффи купит.
— Кто?
— Пуффи Проссер, из «Трутней». Он как раз женился, ему нужен дом под Лондоном.
— Что ж, это хорошо. Он богатый?
— Денежный мешок. Его папаша — пепсин [102] Проссера. Надеюсь разорить на двести тысяч, не меньше.
102
Пепсин — наверное, сейчас уже не помнят, что пепсин принимали для пищеварения.
— Как сказал бы мой брат Кларенс, прекрасно, прекрасно, превосходно. Что вы так странно смотрите? Не превосходно? Почему?
— Он хочет, чтобы я сперва отремонтировал дом. Тот разваливается.
— Да, помню. Обшарпанный такой, как будто мыши погрызли. И крыша протекает, всюду ведра… Ремонт обойдется в копеечку.
— Примерно в семьсот фунтов. Я накопил двести.
— Занять не у кого?
— Нет. Но тут случилось это, в «Трутнях»…
— Не понимаю. Что там случилось?
— Поспорили, кто раньше женится. Видимо, на мысль навела женитьба Пуффи.
— Что ж, мысль — прекрасная. У нас в «Пеликане» это было, но мы спорили, кто первый умрет.
— Не очень приятная тема.
— Ах, чего там! В общем, мы все разгорелись. Фаворитом был Чарли Пембертон, под девяносто, со старым циррозом печени. Ваш отец его вытащил и был на седьмом небе. Но, как всегда, выиграла темная лошадка. Через два дня Желтобрюха Страглза переехал кэб. Но я отвлекся. Значит, устроили тотализатор?
— Я принял в нем участие.
— Конечно! Как же еще? А почем билеты?
— По десять фунтов.
— То есть шиллингов.
— Фунтов. Мы разошлись вовсю. А Сэнди рассердилась. Незадолго до того я проиграл на бегах десятку.
Галли кивнул.
— А, ясно! Вы проиграли опять, а она заметила: «Я же тебе говорила!».
— Нет, не проиграл. Фаворитов было всего два, Остин Фелпс, теннисист, ну, вы о нем читали, и такой американец, Плимсол. Он женится на Веронике Педж или там Кедж.
— Уэдж. Моя племянница. Вы знаете Типпи?
— Нет, мы не знакомы. Он вообще живет в Америке. Кажется, скоро приедет — и сразу свадьба.