Тонкий профиль
Шрифт:
…Сейчас Павел Игнатьевич входил в больничную палату в накинутом на плечи белом халате.
— Здорово, сын! — весело, еще от двери провозгласил он. — Как себя чувствуешь-то? — Осведомился и тут же сам сделал вывод: — Хорошо выглядываешь, нормально.
К удивлению Александра, отец принес ему вместе с продуктами букетик цветов — несколько пунцовых роз, голубовато-фиолетовых гиацинтов, желто-зеленых кувшинок.
— Скажи нянечке, пусть поставит в кувшин с водой, они долго простоят. Кувшин найдется?
Александр
— Здравствуйте, рады вам! — приветствовал Павла Игнатьевича Алик.
К нему еще никто не пришел, и Алик хотел, видно, пока погреться разговором у чужого огонька.
Но в этот момент в двери появилась Ирина Чудновская и за нею Виктор Петрович Терехов.
— Ну как, товарищи, дела? — спросила Ирина.
— Посидите с нами, Ирина Алексеевна, — встрепенулся Павел Игнатьевич, — я вам мигом опростаю место.
Он пошел за стулом, смахнув что-то с него рукавом, пододвинул Ирине. Она поколебалась немного, но присела.
Терехов, устроившись у кровати Яши, посмотрел на молодого Гречкина. Вспомнил, как три дня назад, когда подъезжал к заводу на своей "Волге", увидел у ворот проходной лимузин с красным крестом на сверкающем белизной кузове. Быстро выскочив из машины, Терехов подбежал к "скорой помощи".
— Кого везете? Что случилось? — спросил он у Ирины Чудновской, сидевшей в кабине рядом с шофером.
— Рабочего из сварочного. Тепловой удар, — ответила она.
Терехов быстро подошел к "скорой", распахнул дверцы. На носилках лежал человек в серой брезентовой спецовке. Словно в кинокадре крупным планом, бросились в глаза подошвы его больших ботинок. Это были ботинки человека, ходившего по горячему бетонному полу. На толстых подошвах виднелись следы окалины и пятна прожогов. Лицо рабочего показалось Терехову знакомым. Да это же Саша Гречкин!
Сейчас, в палате, вспомнив об этом, Терехов подошел к кровати Александра. Спросил у Ирины:
— Это ведь, кажется, у нас не первый случай с… тепловым ударом? Правда? Чем объяснить, Ирина Алексеевна? Нас это не может не волновать!
— И не только вас. Больницу тоже, поскольку это наши пациенты!
Терехов понимающе кивнул. Он-то знал, что сама Ирина уже лет пять серьезно интересуется геронтологией — наукой о продлении активной и деятельной жизни человека. В Челябинской городской больнице существовал кабинет геронтологии, намечался к открытию такой же кабинет в заводской больнице.
— Ну, что я вам могу ответить? — сказала Чудновская. — Да, случаи тепловых ударов бывали летом в старом мартеновском и сварочном. К сожалению, бывали. Видимо, вентиляция недостаточная. И воздух слишком сух.
— Не организовать ли нам службу… продления жизни, так ее назвать, что ли? Врачей, администраторов, конструкторов подключить. Главного
— Ах, боже мой, Виктор Петрович, как мы любим создавать службы, комиссии… — Ирина махнула рукой, словно пытаясь отогнать невидимую муху. — Еще одна комиссия… Звучит пышно, а ведь на самом деле все проще. Техника безопасности и производственная гигиена, их надо соблюдать. Увидел недостатки — устрани! Вот соберусь к вам в завком и выступлю с такой речью.
— Будем рады, — сказал Терехов.
Чудновская поднялась, все молча проводила ее глазами.
— Толковая дочка у нашего главного, — заметил Павел Игнатьевич. — Самостоятельная.
— Это верно! — улыбнулся Терехов.
— Красивая и доктор хороший, — продолжал старший Гречкин. — Мне, старику, дело ее особенно приятно. Жизнь есть благо великое. Сколько я прожил, а еще ни одного человека не встречал, который бы сам захотел умирать, как бы ни страдал. Вот такая морковина-чепуховина! А от старости, ребята, все же пенсионеры страдают. С этим делом, то есть страданием, надо кончать.
Терехов опять улыбнулся, а Александр открыто рассмеялся. Но отец не обиделся на него. Старый каменщик сидел, держа на коленях узловатые, в синих сплетениях вен руки, с седой щетинкой на щеках и смотрел внимательно и чуть сердито. "Может, за взгляд этот и прозвали отца патриархом?" — подумалось Александру.
— Ты чего, батя? — спросил он, приподнимаясь.
— А ты чего навострился вставать, морковина-чепуховина? Ложись в кровать, раз Ирина Алексеевна велит!
— Ладно, ладно, не гуди, старый, — примирительно проговорил Александр.
Он был доволен, что отец не уходит и можно еще поговорить о том, о сем, о заводских делах. Все же это главная для них тема, которая даже и в больнице казалась самой интересной…
Всё остается на земле
Яков Павлович Осадчий вставал рано. Ровно без четверти восемь шофер негромко сигналил у подъезда, а в восемь Осадчий уже выезжал.
Первый завтрак дома — совсем легкий. Булочка, кусочек масла, сыр, немного джема на блюдечке. И все. Если с утра не перегружать желудок, настроение бодрое и работается лучше. Вообще надо учитывать обозначившуюся с годами склонность к полноте.
Шофер сразу набирал скорость, сворачивал с главных улиц на менее загруженные транспортом. А там выбирался на шоссе, ведущее к заводу.
Ровно в восемь шофер включал радио. И он, и директор слушали "Последние известия" еще в машине. Шофер комментировал вслух спортивные новости. К его футбольным страстям Осадчий относился со снисходительным добродушием, сам он на стадионах бывал редко — не хватало времени. Но вот большой плавательный бассейн для рабочих завода задумал построить и решил, что хоть два раза в неделю будет плавать в нем.