Тоомас Нипернаади
Шрифт:
Против цены никто не спорил. Но тут братья опомнились — вдруг кто-нибудь чужой увидит их сокровище — и поспешили в дом. Целый день они сидели вокруг мартышки и радовались. Даже Янку с пастбища позвали, пусть тоже полюбуется на чудесного зверька.
А под вечер сходили в баню, как следует побрились, Паулус поставил на свою больную ногу банки, оделись во все праздничное. Когда приготовления были окончены, еще раз справились в календаре, где в ближайшее время будут большие ярмарки, сердечно распростились с Нипернаади, Янкой, хутором, скотиной и даже с собаками, взгромоздились на телегу и с песнями отбыли. Больше всех радовался Ионатан, он верещал, как поросенок, застрявший
Хотя отъезд держали в тайне, в тот же вечер о нем узнала вся деревня. А на другое утро в Кроотузе, тяжело дыша, прибежал Истукан, чтобы лично выяснить у Нипернаади подробности. В ярости распахнул он дверь, встал посреди комнаты, потряс тяжелой палкой и спросил казенным и дрожащим голосом:
– Это правда, что Ныгикикасы уехали с хутора, дабы шляться по ярмаркам, представлять народу непристойные зрелища и этаким ломаньем вымогать деньги? И если это правда, то не думает же Нипернаади, что в целом свете сыщутся люди, которые пойдут за свои пречистые смотреть на это жулье, да еще в таком количестве, чтобы Ныгикикасы смогли на них хорошенько заработать! Это же как если бы всевышний плюнул в лицо всему крещеному люду, да ежели эти пьянчуги, эти бандюги будут процветать, то все церкви разом опустеют, и даже самые почтенные прихожане станут расхаживать с финкой в зубах и камнем в кармане.
Быть того не может, чтобы Ныгикикасы стали процветать, не будет тогда на земле ни порядка, ни справедливости! А может, Нипернаади случайно знает, что парни поехали на ярмарку просто лошадей воровать, и может, лучше заранее известить о том полицию и высочайшие власти?
Нипернаади лежал на кровати и, выслушав длинную тираду Истукана, лениво поднялся.
– Нет, соседушка, - с серьезным видом произнес он.
– Ныгикикасы отправились с самыми честнейшими намерениями. И то, что дело их пойдет, так же несомненно, как господь на небесах. Не за горами то время, когда они предстанут здесь миллионерами и всем нам придется трепеща ползать перед ними и поклоняться им!
– Ну, это без меня!
– выкрикнул Истукан, вскипая гневом, голова его затряслась.
– Не зарекайся, - укорил его Нипернаади, - деньги имеют большую власть, а то, что они получат деньги, можешь не сомневаться. Кто знает, может, не сегодня-завтра они скупят наши хутора со всеми потрохами!
– Ну, этому не бывать, есть еще Бог на небесах!
– рявкнул Истукан и вылетел за дверь, осеняя себя крестным знамением.
Нипернаади смотрел ему вслед и видел, как он побежал за хлев. Там его дожидались Мадис Сиркуль, Мику с Дырамаа и еще целая орава мужиков и баб. Едва Истукан подошел, они разом накинулись на него: раскудахтались, раскричались хуже, чем в аду.
Они еще долго ругались, размахивали руками, но Нипернаади не было никакой радости слушать их. Он побежал к Милле.
– Послушай-ка, - грустно начал он, - если ты вообще собираешься когда-нибудь пойти ко мне в хозяйки, то давай сейчас. А то и впрямь все может окончиться очень печально. Несказанная была глупость покупать этот разваленный хутор. Какого дьявола я с ним буду делать? По правде-то говоря, я не имею ни малейшего представления ни о хуторе, ни о земледелии. Сапожник я по профессии, чиню сапоги, постолы, по надобности и новые лажу. Мое дело — за столом сидеть и колодку обстукивать, и чтобы передо мной сиял стеклянный шар, как шар земной. А теперь они, шуты гороховые, бросили меня на хуторе одного — что мне, бедному, делать? За плугом никогда не ходил, я даже быка от коровы не отличу. Да из-за меня все коровы окочурятся, все лошади околеют.
Ах,
– Зачем же вы покупали хутор?
– спросила Милла.
– И каких только глупостей не спрашивают люди, - расстроился Нипернаади, - ну такие глупости, что и ответить нечего. Вот детишки, бывает, спрашивают — мамочка, а почему кошки обязательно рожают кошечек, а не слоников? Ну откуда же мне знать, черт побери, почему они не рожают слоников, могли бы и родить раз-другой, шутки ради! Откуда мне знать, зачем я купил этот хуторе зачем бросил этим мошенникам что скопил, - дескать, нате, ребята, берите, подавитесь, заработанное кровью и потом бедного сапожника, все, что он сколотил на колодке за свою жизнь!
Тут он вдруг смягчился.
– Прости, Милла, - нежно сказал он, - не без задней мысли покупал я хутор. Да, конечно. Я понимаешь, так подумал; живет там на озере, в темной лачуге, девушка, а что если купить хутор и позвать ее в хозяйки? Какой резон ей отказываться, вот и зажили бы мы вдвоем, как у Христа за пазухой. Я подумал, может, и сапожнику перепадет капелька счастья, сколько он за свою жизнь горбился, сколько бедствовал. И еще я подумал, что когда придет время, я скажу девушке, знаешь, детка, надевай-ка свою праздничную юбку, сходим поглядим, как там господин пастор поживает, что он поделывает. Может, примет нас и скажет нам несколько добрых слов? Вот как я, бедный сапожник, думал, когда покупал этот хутор.
Милла, зарумянившись, взглянула на Нипернаади своими большими глазами и застенчиво опустила их долу.
– У вас негодные мысли!
– прошептала она.
– Почему негодные?
– удивился Нипернаади.
– Что ж я, вообще не гожусь? Или ты любишь другого?
Девушка вскочила со скамейки и отбежала в угол.
– Нет, нет, нет!
– всхлипывая, воскликнула она.
– Так, значит?..
– удивился Нипернаади.
Он вмиг посерьезнел, лицо его сморщилось, он замер посреди комнаты, потом схватил шляпу, но прежде чем выйти, сказал:
– Всего тебе доброго, Милла. Больше я тебя не побеспокою.
Он успел отойти довольно далеко, когда Милла бросилась за ним. Подбежав к Нипернаади, она остановилась, застенчиво глядя в землю и не открывая рта.
– Ты, кажется хотела что-то сказать?
– спросил Нипернаади.
– Да, - тихо ответила девушка.
– Я пойду к вам хозяйкой, но вы никогда не должны больше говорить такие негодные слова.
И, сказав это, она побежала домой.
– Пойдет, пойдет!
– выкрикивал Нипернаади. Отчего-то им вдруг овладело нетерпение, опьянение, как мальчишка, он поскакал в лес, кружил меж деревьев, срывал цветы и насвистывал. Ему все было теперь нипочем, он смеялся, пел и был счастлив.
Потом он припустил в осинник, где Янка пас коров.
– Слушай, малыш, - радостно воскликнул он, - знаешь новость: завтра на хуторе будет новая хозяйка!
– Кто это?
– спросил пастух.
– Милла!
– торжествующе ответил Нипернаади.
– Это девушка, что живет на берегу озера?
– разочарованно протянул Янка, будто Милла не приходилась ему сестрой.
– Нашел чему радоваться, ни капли не лучше покойной хозяйки!
– Она что, злюка?
– И еще какая!
– авторитетно заявил Янка.
– Господи ты Боже и все святые пророки, опять пойдут нахлобучки, опять начнется живодерство.