Тоомас Нипернаади
Шрифт:
– Так ничего не выйдет, - рассердился Паулус, - Мика тебя боится, ты же вечно на него злился и мучил без причины. Его надо приманить лаской, попросить по-хорошему.
Теперь Паулус попытал счастья. Уж он приманивал мартышку: и языком цокал, и свистел с переливами, и пальцами щелкал, и сахар показывал, христом-богом умолял мартышку быть такой любезной и подпустить к себе поближе. Однако едва Паулус, выбиваясь из последних сил, достиг вершины дерева, Мика опять перепрыгнул на следующее.
– Так его, паршивца, не возьмешь, - ругался
– Видно, придется подождать, голод заставит его слезть.
– Ладно, ты, старый дурак, дожидайся, а я не стану!
– крикнул, побагровев, Ионатан.
– Пятьдесят рублей золотом отдал за него, оставить такие деньги на дереве болтаться и ждать, когда все образуется?! Мику надо достать!
– Ну и доставай!
– закричал Паулус, толкая лестницу в руки Ионатану, - я с этим отродьем ничего не могу поделать. Он как глухарь — попробуй подойди. Да на такие просьбы и приманивания уже и черт рогатый слез бы, а этот, видал, не идет, хоть сиропом его поливай, хоть душу ему прозакладывай!
Крики, гомон, погоня за обезьяной привлекли множество деревенских. Бабы, мужики, ребятня, подбородки торчком к небу, как ручки от сохи, прыгали, скакали среди берез, горланя что есть сил. Каждый выражал величайшее изумление беспардонностью мартышки, диву давались, какая она потешая, как одета, какие деньги за нее плачены, но никто не мог толком посоветовать, как залучить мартышку с дерева.
– Прогремела бы небесная канцелярия, долбанула бы молния, тогда-то она точно спустилась бы!
– сказал один.
– И град бы ее, наверное, согнал, - сказал другой.
А третий сказал, что надо бы принести ружье и пугануть ружьем, может, тогда посмирнеет и слезет. Последний совет буквально взбесил Ионатана. Он уже бросился было на старика, который посмел заговорить о ружье, но вдруг Нипернаади громко произнес:
– Все очень просто, надо спилить деревья. Мартышка до того напугана этим диким шумом и гамом, что даже силы небесные не заставят ее спуститься. Она скорее околеет на дереве, чем сдастся. Вернее будет принести пилы и топоры, чем переливать здесь из пустого в порожнее да суматошиться с лестницей.
– Верно, верно!
– раздались голоса, - куда ей деваться, когда рощу спилят!
Топоры и пилы не заставили себя ждать, и дерево за деревом с шумом и треском валились на землю. Множество мужиков и баб были страшно заняты делом, всякому хотелось поучаствовать в невиданном событии. Мужики скинули пиджаки, бабы подоткнули юбки, яростно поплевали на руки, и завизжали пилы, застучали топоры. Общая цель объединила друзей и врагов, стало не до ссор и сведения счетов, никто даже внимания не обратил на то, что Ионатана забинтована голова, а у Пеэтруса рука на перевязи. Все взоры были устремлены вверх, на ту, что перепрыгивала с дерева на дерево.
Близился вечер, когда мужики с ликованием подступили к последнему дереву. Мартышка раскачивалась мелькала в листве на тонкой верхушке. Словно
Но когда со стоном рухнуло последнее дерево, крупными прыжками мартышка подбежала прямо к Ионатану, и прежде чем он в возбуждении успел что-нибудь сообразить, вскочила ему на плечо, а с плеча — за пределы круга и в паническом страхе бросилась прямо в рожь.
– Сатана тебя раздери!
– завопил Ионатан, едва сдерживая слезы, подступившие к горлу.
– Она была у меня в руках, почти совсем в руках!
– Ну и руки же у тебя!
– выкрикнул Паулус, багровея от гнева.
– Сопляк!
– Молокосос!
– Ах ты, пентюх!
Проклятия сыпались градом на голову Ионатана. Изрядный труд оказался напрасным: свалено столько прекрасных деревьев. Лениво натягивались пиджаки, опускались юбки. Злобой и яростью горели лица людей в свете закатного солнца. Молча они смотрели друг на друга, как быки, готовые столкнуться лбами.
И тут раздался громкий, повелительный голос Нипернаади:
– Быстро окружайте поле!
Мужики, бабы, кряхтя и отдуваясь, побежали к полю ржи, вытоптали его совершенно, а мартышку не нашли.
– Да это сам нечистый!
– ругались мужики.
– Вот, смотрите, смотрите!
– крикнул кто-то.
Обезьяна вприпрыжку добежала до края поля и скрылась во ржи Сиркуля.
Мужики, бабы, ребятня, кто с палкой да камнем, кто с топором да пилой, а кто и просто с голыми руками, кинулись за мартышкой. Опьянение, охотничий азарт охватили всех — мартышка должна была схвачена, чего бы это ни стоило.
– Теперь тихо и осторожно!
– крикнул Нипернаади.
– Берите поле в кольцо и осторожно двигайтесь к центру. Бросьте палки, пилы, топоры -нельзя же убить зверя! И не орите!
Поле окружили и медленно стали сходиться, все теснее стягивая петлю вокруг мартышки. Начало смеркаться. Словно подкошенная, падала рожь под ногами. Затаив дыхание, серьезные, красные от возбуждения люди безмолвно продвигались вперед.
Вдруг Янка закричал:
– Есть, есть!
Он судорожно ухватил мартышку за ноги и звал на помощь. В два прыжка Ионатан оказался рядом с ним и дрожащими руками подхватил зверька на руки.
– Ах ты, падло, наказание божье!
– воскликнул он, сверкая глазами, то любовно целуя мартышку, то яростно стискивая ей хвост.
– Вперед надо тебя посадить на семь веревок и держать за семью замками.
– Поймали паршивку, - ликовал народ.
И только теперь заметили, что день склонился к вечеру, только теперь вспомнили, что дома брошены дела, и — топоры на плечо, пилы в руки бегом по домам. Серьезные и важные, словно с пожара, который удалось погасить с огромным трудом. «Поймали паршивку!» - повторяли они злорадно, для самих себя подчеркивая важность собственных трудов.