Топ-модель
Шрифт:
На лавочке у подъезда старели старушки, похожие друг на друга, как сестры. Стахов обратился к ним:
– Бабули, Сопикович из тринадцатой дома?
Старушка, самая бойкая, ответила тоненьким голоском:
– Сопликович, сынок, дома. А вы из больницы?
– Из нее, - отмахнулся охотник на людей.
– Бригада экстренной помощи. Если пациент будет кричать, не обращайте внимания.
– Ай-яя, - запричитали старушки, - беда-беда...
С чувством юмора у моего спутника было в порядке - даже чересчур. Заступив на широкую лестницу, неспеша зашаркали
Если закрыть глаза, легко представить: я в родном дивном городке, о котором я вспоминаю все меньше и меньше.
Квартира с выщербленным номерком "Кв.13" находится на третьем этаже. Решительная рука менхантера топит кнопку звонка. Разболтанно-мелодичный звук убегает в глубину квартиры.
Потом слышится поспешные шаги - дверь открывается. На пороге крупно-каботажная тетя с пористым лицом, где прорастают усики и бородавки. Общее впечатление, что перед нами бегемот, правда, женского рода. В чудовищно-безобразном сарафане: белое поле - черный горошек. Однако больше всего меня умилили ветхозаветные босоножки из 1946 года и беленькие газовые носочки с красненькой каемочкой.
Из самой квартиры шел неприятным запах мочи, лекарства и болезни. На немой вопрос хозяйки Стахов ответил, что мы из благотворительной организации "Мирные инициативы".
– Да-да, нам звонили, - обрадовался "бегемот" в босоножках.
– Я дочь больной.
– Какой больной?
– удивился Алекс.
– Простите?
– Вы же к Луговой Инессе Львовне? То есть, к маме моей?
– Мы к Сопиковичу Ананию Ананьевичу.
– Ах, к моему мужу?
– Воскликнула хозяйка.
– Господи, не так вас поняла. Я - Ирина Горациевна. Очень рада, очень, - обтирала руки о полотенце, перекинутое через жирноватую шею.
– У нас тут маленький хаос. Год неудачный: одни несчастья, - и пригласила пройти в квартиру.
– То мама болеет, то вот супруг вернулся с юга...
Я испытала брезгливое чувство, появившееся от неприятных агрессивных запахов и домашнего неопрятного беспорядка.
– Ананий, к тебе из благотворительной организации, - медовым голоском сообщила Ирина Горациевна, пританцовывая у двери комнаты.
– К тебе можно? Что?..
– И нам: - Знаете, после несчастного случая на море... Ананий сильно нервничает и просит, чтобы я его предупреждала...
Наконец раздался голос, мне знакомый, мол, кого там черти принесли?
– Прошу, - открыла дверь хозяйка.
– Чай? Кофе?
– Чай? Кофе?
– повторил Алекс.
– Потанцуем?
– Что?
– изумилась Ирина Горациевна.
– Шутка, - объяснил охотник на людей и заступил в комнату энергичным шагом, как представитель благотворительной организации.
Я готовилась увидеть Бог знает что - во всяком случае, образ печального паралитика в коляске стоял перед моим мысленным взором. И что же? Нас встречал здоровый молодец с упитанными щеками. Правда, небольшая бинтовая заплата на стриженной макушке напоминала о днях минувших и печальных.
Комната была заставлена
Наше хамоватое вторжение ввергло лже-Арнольда в шок. Еще больший шок донжуан испытал, когда узнал во мне особу, приласкавшую его от всей своей бескомпромиссной юной души.
Шулеру по жизни казалось, что он спит, и ему снится дурной сон. К его сожалению, это был далеко не сон. Мы наступали на него и гражданин Сопикович решил: его снова будут бить - и бить больно. И не только по голове. Отступая, некрасиво плюхнулся на тахту и взвизгнул тонким фальцетом:
– Кто вы такие?!
Мой товарищ с удивлением отвечал, мол, мы из благотворительной организации, которая занимается решением неких проблем, связанных с игрой в карты.
– В карты? Какие карты? Я не играю в карты?
– нервничал человек на тахте. Затем раздался лязг зубов и вопрос: - Она с вами?
– Кто?
– Вот эта... б-б-благотворительница!
– и невольно поправил заплату на макушке.
– Она лучший наш работник, - ответил охотник на людей, садясь в кресло перед компьютером.
– Ну-с, тренируемся, Ананий Ананьевич. И это правильно надо долги отдавать.
– Ах, - радостно вскинулся Сопикович.
– Так вы за долгом от Севы Зайченко?
– Именно от него, - невозмутимо ответил менхантер.
– Минуточку. Разрешите...
– и тиснул руку в дальний угол стола; порывшись там с напряженным лицом, вырвал на свет плотную пачку долларов: Только Ирочке не говорите. Она меня не поймет. Ее мамаша загибается уж год десятый. Живучая, я вам скажу...
– И с угодливостью вручил деньги моему спутнику.
Тот меланхолично взял пачку, чуть распушил её и проговорил:
– Имеем мы, Ананий, к тебе иной бубновый интерес.
– Я так и знал, - всхлипнул лже-Арнольд.
– Она меня сама пригласила на танец. А я её угостил шампанским. А она за это меня... вот...
– Маша, - с укором молвил Алекс.
– Зачем же ты так? Тебя, оказывается, угостили шампанским, а ты... по голове...
– Это не я, - фыркнула.
– Он сам споткнулся.
– Как споткнулся?
– взвизгнул шулер.
– Ну, товарищи, у меня нет слов...
Всю эту ахинею прерывает стук в дверь - Ирина Горациевна с подносом, где чай и пирожки собственной выпечке. Ее ноздреватое лицо имеет такое уморительно-стыдливое выражением, что я с трудом сдерживаю смех. Очевидно, она живет иллюзией, что её супруг лучший в мире и занимается нужным трудом на благо всего общества.
– Ирочка, - страдает тот, - мы очень заняты.
– Ананечка, ты себя не жалеешь, - и удаляется, пританцовывая на безразмерных босоножках.
– Какая приятная во всех отношениях женщина, - замечает Стахов.
– Не хотелось бы её огорчать...
– Прекратите, - сопротивляется лже-Арнольд.
– Я не понимаю цели вашего появления здесь?
– Нас интересует, - делает паузу Алекс и плюхает денежную пачку на стол.
– Кому ты жаловался на молоденькую стервочку?.. Прости, Маша.