Топ-модель
Шрифт:
– Вот-вот, "поленился". Самое надежное средство - это серная кислота, - заметил "учитель химии".
– Идеальное средство. Правда, с Машей у меня тоже промашка вышла, признаться. Сбежала, когда я её подружку Величко рубил, чтобы замочить в кислоте...
– Маша-Маша, - вспоминал "детсадовский врач".
– У меня тоже была Маша с косолапым мишкой. Укусила за палец, представляете?
– Безобразие, совсем развинтилась, - пожаловался "таксист".
– Где это видано, чтобы ломами бить человека. Я пас, господа, - скинул карты на стол.
– По-моему, мы говорим об одной и той
– Жестом руки успокоил игроков.
– Не волнуйтесь. Хлороформ - надежное средство. Спит в ординаторской, как убитая.
– Не-е-ет, вы её не знаете, - заволновался "таксист".
– Она живучая, как кошка. Зря я ей башку не оттяпал в машине, боялся салон испачкать. А теперь вот маюсь, - взялся руками за ломик торчащий в боку.
– У меня такие фокусы не пройдут, - говорит "четвертый".
– Моя квалификация вам известна, господа. Люблю современную моду и топ-модели. Такая вот душевная слабость. Опять же многолетняя практика в области разделки рыбы, - швыряет веером карты на стол.
– Игра сделана, коллеги. Поднимается в полный рост.
– Пойду, займусь нашей Машей, - вырвав ящик из стола, извлекает оттуда кухонный резак.
– Что может быть прекраснее любви с расчлененной красоткой, господа?
– А вы, батенька, извращенец, - хихикает "таксист".
– Желаю удачи-с.
– Вот удачи нам порой и не хватает, - соглашается "четвертый" и начинает движение по коридору в мою сторону.
Я отступаю в ужасе и, чувствуя спиной дверь, вдавливаюсь в какую-то палату. Дрожащей рукой защелкиваю не очень надежный замок. Перевожу дыхание. Потом оглядываюсь и... почти теряю сознание. В больничной многоместной палате над казенными кроватями висят на скотобойных крюках человеческие обрубки, сочащиеся тяжелой черной кровью. И, умирая от беспредельного кошмара, я догадываюсь, кому они принадлежат...
Более того, один из крюков свободен...
Открыв глаза, вижу рожковую люстру - её домашний и уютный вид обрывает кошмарный сон. За открытым окном фиолетит столичный вечер. Я нахожусь в комнате своей двоюродной сестры Евгении. Как здесь оказалась? Ах, да!..
И вспоминаю - все вспоминаю
И чувствую, как вновь саднит душа. Боже, весь ужас, связанный с Танечкой, происходил на самом деле. Я своими глазами видела заледенелую холодильной установкой девушку, сшитую грубыми швами.
За что её убили? За что убивают таких, как она и как я? Мы просто обречены жить в нездоровом обществе, где не работают никакие законы, кроме каннибальских.
Слышу приглушенные голоса в гостиной, заставляю себя подняться. Впечатление, что нахожусь в кубрике теплохода во время шторма. Видела бы меня родная мама? Обращаю внимание, что телефонный аппарат отсутствует в комнате. Почему? Что происходит?
Меня встречают со сдержанной радостью: за круглым столом сидят все, кого я знаю: Стахов, Евгения, Максим Павлов и сестры Миненковы, и один, кого не знаю: он худощав, седоват, с энергичным лицом генерала спецслужб. Мой вопрос нелогичен ко всему, что происходило в эти последние дни.
– А где Олег Павлович и Ольга Васильевна?
– Отдыхают на даче, - отвечает сестра.
–
– Мы их выжили, - вздыхаю.
– Как боевой штаб, - обвожу глазами гостиную.
– Ох, дела-дела.
И ухожу, чтобы привести себя в порядок. Умываясь, смотрю на себя в зеркало. В зрачках мерцает грусть. Мало радости увидеть воочию изломанную наркотиками, когда-то красивую девушку по имени Белла, страшно видеть воочию замороженную красивую Танечку с грубым швом на шеи, ужасно видеть плач мертвого человека, в смерти которого ты виноват.
Вижу на поверхности зеркала туманное пятнышко - это след дыхания и след того, что я ещё живу. А если провести рукой по зеркалу - и нет этой маревой жизни. Очень похоже на то, что происходит сейчас: некто пытается стереть меня из мира. Зачем? И по какому праву? Чтобы потешить свое больное воображение или отомстить за жалкое, никчемное проживание?
Нет, я буду существовать в этом мире столько, сколько посчитаю нужным. И возвращаюсь в гостиную. Я бодра, как насколько можно быть бодрым, я весела, как насколько можно быть веселой, я готова к боям местного значения.
– Мария, познакомься, - Алекс указывает на человека, мне незнакомого.
– Это генерал Старков.
– Я так и поняла, - ляпаю.
– Что генерал.
– Спасибо, - крякает Старков, похожий на самом деле на горожанина, вернувшегося только что с дачных грядок.
Его лицо обветрено, глаза по цвету сине-васильковые, руки жилистые... Словом, типичный дачник, который сажает и никого не выпускает.
Я понимаю: события вокруг меня приобретают такой криминальный характер, что присутствия генерала здесь не случайно. Мои домыслы оказались верными. Разумеется, меня оберегали от лишней информации, да и зачем она была мне нужна, однако было ясно одно: я становлюсь участницей неких неординарных акций по решению проблем, связанных с господином Шопиным и иже с ним.
Первое: я прослушала запись разговора модельера г. Соловейчика и кинорежиссера г. Попова. Возникло впечатление, что в комнате летает первый спутник Земли со своим знаменитым "пи-пи".
– Ничего не поняла, почти, - призналась после.
– Почему они так разговаривают? На этом "птичьем" языке.
Мой вопрос вызвал добродушный смех - у всех. Затем мне объяснили, что "деловой" разговор двух прохиндеев от кино и моды связан с порноиндустрией и наркотиками.
– И наркотики даже?
– Да, Маша, - подтвердил Старков.
– Первые разработки убеждают нас именно об этом. Есть подозрение, что в Высокой моде существует некая Система...
– Система!
– воскликнула неожиданно для всех.
– Простите, - виновато глянула на Евгению.
Та мне улыбнулась, погрозив кулачком, мол, меньше эмоций, сестричка.
– Да, Система, - не понял генерал, решивший, что девочка зарапортовалась.
– Система, которая занимается поставками "дряни" в Россию. Как это происходит? Очевидно, с помощью групповых поездок топ-моделей по всем странам мира. Очень удобно и красиво. Второй вид бизнеса: съемка порнопродукции и её распространение. Возможно, между заинтересованными сторонами имеются некие взаиморасчеты. Впрочем, мы будем разбираться. И разбираемся.