Топот бронзового коня
Шрифт:
– Вам для размышлений двое суток. Если первого октября миром не войду внутрь, я отдам приказ взять город. И тогда мы не пощадим никого.
Тот откланялся молча.
Но ни первого, ни второго, ни третьего неаполитанские ворота не открылись. Началась осада, а затем и яростные атаки ромеями городских укреплений. Сразу стало ясно: готский отряд действует решительно, поливает нападавших кипятком из чанов, сбрасывает булыжники и умело отпихивает от стен приставные лестницы. Потеряв не одну сотню воинов, Велисарий дал сигнал к отступлению. Ситуация его раздражала: ведь Неаполь действительно не был главным
Лис распорядился перекрыть акведук, чтобы уморить неаполитанцев жаждой. Но и это оказалось неэффективно: горожане стали пользоваться водой из колодцев.
Как всегда, помог случай. Караульный отряд наёмников-мавров, совершая осмотр перекрытого ими водопровода, обнаружил подземный коллектор, заваленный валуном: если валун убрать, то по галерее можно исподтишка войти в город. Велисарий повеселел. Он собрал группу в четыреста человек во главе с Магном и Энной и велел, соблюдая предосторожности, распилить камень (если бить кувалдами, неприятель услышит), оказаться в Неаполе, устранить охрану сторожевой башни и открыть ворота. Для подачи сигнала в группу включили пару трубачей.
Операция началась сразу с наступлением темноты. Принялись пилить камень, но заметили шевеление противника на башне. Испугавшись, половина десантной группы, возглавляемая Магном, удалилась в расположение ромеев. Лис вначале вспылил, обозвал их трусами и предателями, но потом успокоился и сказал:
– Хорошо, Фотий со своими людьми вам поможет: он приблизится к башне и начнёт пререкаться с её охраной, чтобы готы не слышали визга пил.
Магн и его бойцы возвратились к водопроводу.
Наконец, валун был распилен, и десантники двинулись по подземной галерее. Та тянулась довольно далеко, чуть ли не к самому центру города, но солдаты никак не могли найти выхода на поверхность. Кто-то в потолке заметил расщелину. Начали взбираться на плечи друг другу, расширять лаз и один за другим выкарабкиваться наружу. Осмотрелись: это был заброшенный двор какой-то лачуги. На мелькание факелов и звяканье оружия из дверей домика вышла сгорбленная старуха; увидав столько воинов, вылезавших из-под земли, вскрикнула от ужаса.
– Тихо, мать, - на плохой латыни произнёс Энна.
– Мы ромеи и своих не трогаем.
Та не унималась:
– Если готы узнают, что ромеи вылезли на моём дворе, то меня повесят!
Командир ответил:
– Если не заткнёшься, то повесим мы.
Вскоре из коллектора выбрался весь отряд.
Между тем ночь уже кончалась, и должно было вскоре рассвести. Нападавшие бросились в сторону сторожевой башни. Быстро перебили охрану (кстати, состоявшую в основном не из готов, а из иудеев - ведь в Неаполе была многочисленная община купцов-евреев), трубачи подали сигнал, качалась внешняя атака, и ворота вскоре открылись. Да, напрасно Стефаний не уговорил неаполитанцев сдаться мирно: федераты, оказавшись в городе, учинили здесь жуткую резню. Лишь к полудню Велисарию удалось их утихомирить и пресечь насилия над детьми и женщинами. В целом осада Неаполя продолжалась двадцать дней.
Впереди был Рим.
Предложили выбрать монархом некоего Витигиса, командира готской кавалерии. Внешне он был совсем непригож: с крупной головой и широкой грудью, небольшого роста, и на маленьких кривых ножках. Впрочем, в седле держался уверенно, управлял войсками умело, а в боях отличался храбростью. И к тому же оказался неплохим оратором. Он сказал:
– Господа! Речь идёт о жизни и смерти готов. Посмотрите, что ромеи учинили в Неаполе: всех мужчин перебили, а их жён и детей превратили в своих наложниц. Мы не можем допустить продолжения этой вакханалии. Мы должны остановить неприятеля, а затем и вышвырнуть с благодатной итальянской земли. Я уверен, что Папа Римский Сильверий будет на нашей стороне - ведь Юстиниан жаждет его смещения, чтобы посадить Вигилия. Обещаю вам: если вы поставите меня во главе народа и войска, я смогу одолеть Велисария и упрочить нашу независимость.
– Одолеть Велисария - полдела, - возразил ему Левдерис, из числа знатных готов, - а в Далмации засел Константин и готовится нанести удар с севера.
– Я подумал об этом, - отозвался Витигис.
– И пошлю людей к франкам. Заключив союз с Галлией, мы прикроем север.
– Как же поступить тогда с Теодатом? Он ведь добровольно не покинет престол.
Тут вперёд выступил другой видный гот - Оптарис. Глядя исподлобья, проговорил:
– Я убью его.
– Ты убьёшь его? Ты, желавший жениться на его дочери?
– Потому и убью. Он мне отказал. Рассмеялся в лицо - якобы мой род больно уж не знатен и не слишком богат. Выдал Теоденату за Эбримута. У того, конечно, денег побольше, голубая кровь… но ни то, ни другое как-то не удержали дорогого зятька от измены! Господа, Теодат не разбирается в людях, не умеет управлять государством и подвёл нас к гибельной черте. В короли - Витигиса!
– В короли - Витигиса!
– крикнули все.
Теодат, узнав о своём смещении, тайно покинул Рим и бежал в Равенну. Но добраться до неё не успел: где-то в районе Сполето был настигнут кавалькадой Оптариса, потерял охрану и предстал один на один со своим несостоявшимся родичем. Тот сказал:
– Ну, молись, баран. Я с тобой сейчас рассчитаюсь от лица всех моих соплеменников. За Амаласунту. За нашествие Велисария. И за мой позор, наконец.
Экс-король упал на колени, начал выть и хватать Оптариса за штанины:
– Пожалей, не убивай, отпусти. Я не буду претендовать на трон. Удалюсь на Капри. Обо мне даже не услышите.
– Поздно, негодяй. Слишком нагрешил. И не заслужил снисхождения.
– Левой рукой взял его за волосы, быстро оттянул голову назад, а кинжалом в правой полоснул по горлу, будто жертвенного барана.