Топот бронзового коня
Шрифт:
Велисарий стоял и разглядывал её молча. Нино поняла этот взгляд по-своему, усмехнулась, произнесла:
– Хочешь, да?
– начала развязывать тесёмки на шее.
Полководец остановил:
– Погоди. Не время. Надо поговорить.
– Разве одно мешает другому?
– продолжала раздеваться она.
– Мы с тобой не близки уже третьи сутки. Я изголодалась. Силы нет терпеть. Думала, сегодня придёшь… - Верхняя одежда упала к её ногам, и жена осталась в одной шёлковой тунике.
– Ну, иди ко мне. Посмотри, как разгорячилось
– Провела рукой у себя под подолом и затем показала ему мокрую ладонь.
– Я сгораю от сладострастия. Кожа на сосках сейчас лопнет!… Ну же, ну! Почему ты медлишь?
Он шагнул вперёд, указательным и большим пальцами стиснул её щеки - так, что губы выпятились вперёд. Процедил зловеще:
– Сука. Тварь.
Антонина вырвалась, отступила, вскрикнула:
– Ты чего? Тронулся умом?
– Тронешься с тобой. Похотливая кошка. Уличная девка.
У неё в глазах появился ужас:
– Ты о чём, о чём?
Велисарий посмотрел исподлобья:
– Всё о том же, дрянь. О тебе и о Феодосии.
– Господи, помилуй!
– слишком преувеличенно возмутилась женщина, чтобы скрыть волнение.
– Мы же в Африке ещё говорили… Ничего между нами нет. И не может быть. Я его люблю лишь по-матерински…
– И поэтому купаешь его в лохани?
– рявкнул Лис.
– Что же в том такого? Как-то помогла… я уже не помню…
– Но зато другие запомнили. Хорошо запомнили! И готовы подтвердить под присягой.
Торопливо одевшись, Нино злобно ответила:
– Врут. Не верь. Недостойно клевещут. Даже знаю кто: эта Македония чёртова. Потому что до сих пор в тебя влюблена.
Полководец поморщился:
– Не мели чепухи, бесстыдница. Македония вовсе ни при чём. Я узнал от дочери.
– От какой ещё дочери?
– изумилась супруга.
– У тебя и у меня разве несколько дочерей?
– ухмыльнулся тот криво и невесело.
– Чистое дитя врать не будет.
– Что ж она сказала?
– Что зашла к тебе и увидела… вас обоих! Как ты вытирала его! Тьфу, проклятье! Даже повторять мерзко.
Антонина не уступила и произнесла с вызовом:
– Вытирала, да. Ну, и что с того?
– Ты не понимаешь?
– Я не понимаю.
– Женщина на пятом месяце беременности, в полном расцвете сил… вытирает голого молодого мужчину… Разве это пристойно?
– Разве это зазорно? Он мой сын. Да, приёмный, но почти как родной. Мать не может вытереть сына после ванны?
Он разжал кулак и в упор ей выставил вперёд указательный палец:
– Хватит говорить глупости. Я не удивлюсь, если тот ребёнок, выкинутый тобой, был не от меня.
Чувствуя, что наглостью его не сломить, Нино решила взять на жалость. У неё из глаз побежали слезы, и она упала перед ним на колени:
– Господи, любимый! Ты не веришь мне… Мне, которая любит тебя больше жизни. Мне, которая предана тебе и душой, и телом. Как я оправдаюсь? Чем смогу доказать полную
Он стоял нахмуренный и недвижный, словно изваяние. А жена прикасалась губами к мужниным ступням, голеням, коленям, обняла за бедра и прижалась щекой к низу живота. Ощутила, как вздымается его плоть. Запустила ладонь ему под одежды и схватилась за горячее, мощное достоинство. Дикая гримаса исказила лицо Велисария, он шагнул назад и толкнул супругу в плечо. Та, не удержавшись, упала и лежала на мраморном полу, оперевшись о локоть.
Лоб у Лиса блестел капельками пота. Тяжело дыша, он проговорил:
– Нет, не выйдет… На такую дешёвку не попадусь… - И повысил голос, призывая слугу: - Живо позови ко мне Феодосия. Мы решим теперь раз и навсегда.
Антонина отползла спиной к небольшой лежанке, разместившейся около окна, села на неё и не проронила ни слова. Полководец медленно опустился в кресло и молчал тоже. Только из открытой двери балкона долетали уличные звуки: цоканье копыт по брусчатке, шум фонтана.
Появившийся слуга поклонился:
– Ваша светлость, честь имею доложить, Феодосия нет нигде в доме.
– И давно ль ушёл?
– Сказывают, утром.
– А когда вернётся?
– Сказывают, будто бы уже не вернётся.
– То есть как?
– Велисарий удивлённо приподнял брови.
Нино повернула к слуге лицо тоже в недоумении.
– Будто бы бежал на корабль, отплывавший в Эфес.
– Как - бежал?
– вырвалось у Лиса.
– Как - в Эфес?
– вырвалось у неё.
– Больше ничего не известно.
– Кто последним из наших видел его?
– Сказывают, Фотий.
– Позови-ка Фотия.
Полководец не спеша откинулся в кресле, мстительно сказал:
– Вот и доказательство вашей с ним виновности.
Женщина ответила мрачно:
– Ничего подобного. Просто испугался твоего разбирательства. Что не сможет доказать нашей непорочности.
– Вашей непорочности!
– фыркнул муж.
– Тоже мне, Пречистая Дева Мария!
Та проговорила:
– Издевайся, издевайся, сколько тебе угодно. Правда на моей стороне.
Появился сын. Он переводил взгляд с родительницы на отчима и обратно, силясь распознать, для чего его вызвали. Командир спросил:
– Ты сегодня утром видел Феодосия?
– Очень рано, мельком: я ходил купаться на море, возвращаюсь, а он идёт. Поздоровались, задаю вопрос - мол, куда направился, он - «потом, потом» - и почти вприпрыжку. Было удивительно. Что-нибудь случилось?
– Феодосий сбежал. Якобы на судне, направляющемся в Эфес. Что тебе об этом известно?